Лоринг

Прошла уже первая неделя заседания парламента. Осталось всего семь дней, чтобы воплотить план в жизнь. Он все положил на это и не мог ждать. Энтони взял хрустальный графин с бренди, плеснул немного в бокал. Капли забрызгали стол.

Настенные часы ударом маятника сообщили о восьми вечера. Он выпрямился, отпил из бокала, глядя в окно, и только тогда увидел что-то в отражении. А может, просто почувствовал движение воздуха. Его рука дернулась к ящику стола.

— Не нужно этого делать, — предупредил я, выходя из тени. — Мы оба знаем, что я быстрее.

Он обернулся, и на его иссушенном ненавистью к людям лице появился испуг.

— Лоринг? Какого дьявола вы здесь делаете?

Я опустил руку с ножом. Воспользоваться им еще успею, если разговор зайдет не в то русло.

— Думаю, мы оба понимаем, что прошло время для игр и притворства. Давайте начистоту. Вы вытащили меня из темницы только затем, чтобы я никому не сболтнул о вашем визите. Я предполагал, вы незаконно покупаете рабов для своих шахт, но не и думать не мог, что все дело в экспериментах Стоуна.

— Что?!

— Не стоит, право же.

Его глаза стали крошечными, губы сжались, кулаки напряглись.

— Вы многое на себя берете, Лоринг. Кто за вами стоит? Вилсон? У него нет полномочий преследовать меня. Стоит мне позвать стражу, и вы покойник!

— Мы оба знаем, что вы никого не станете звать. Во-первых, я убью вас раньше, чем произнесете хоть звук, а во-вторых, Вилсон не имеет никакого отношения к моему визиту.

— Тем хуже для вас! Значит, вы действуете вне закона!

— Господь милосердный! Да вы сами подумайте, что говорите, — я был поражен тем, как велико его убеждение в собственной непогрешимости. — Вы плетете заговор, участвуете в чудовищных опытах, виновны в смерти либералов из «Прорыва», пытались убить меня, в конце концов! Поэтому самое абсурдное, что вы можете сделать, это прикрываться законом.

Энтони смотрел на меня с такой яростью, будто вот-вот ринется в бой. Я держал нож наготове, но надеялся, что мне не придется применять его. Может, я и не из тех, кто всерьез верит в силу правосудия, но такие люди, как Энтони, не должны просто и легко умирать. Их нужно раздавить, уничтожить морально, предать их преступления огласке, иначе они не ощутят вкус наказания и умрут мучениками, уверенными в собственной правоте.

— Как же вы мне противны, — процедил он сквозь зубы. — Ты, Вилсон, все эти мерзкие мелкие людишки. Вам подавай справедливые законы, заботу и опеку, и плевать, как этого добьёмся мы. Вы хотите жить в богатой стране, но скулите от налогов. Вы любите мир, но недовольны тем, как выигрываются войны. Я делаю то, на что не решались ранее! Это я создаю непобедимую армию, благодаря которой даже последние отбросы нашего общества смогут жить достойно, — захлебываясь в эмоциях, он брызгал слюной и судорожно сжимал пальцы. — Все боятся запачкаться. Власти с чистыми руками не бывает! Но таким, как ты, на это плевать.

— Абсолютно, — подтвердил я. — Но вы не понимаете, что затеяли. Эта армия неуправляема. Даже Стоун не знает, как исправить дефект. Вы погубите Патрию Магнум.

— Не тебе об этом судить, помойная крыса!

Я заметил, как его рука понемногу снова тянется к ящику, и выставил нож вперед:

— Где вы встречаетесь со Стоуном?

— Ха!

— Вы знаете, что он делал с людьми из «Прорыва»?

— Они заслужили смерть. Глупцы! Хотели власти, которую неспособны контролировать.

— Это вы их подтолкнули к сделке с профессором.

— Они оказались слишком слабы, чтобы самостоятельно найти способ.

— А когда их услуги больше не были нужны, вы избавились от них. Любите загребать жар чужими руками, Энтони. Но Стоун вам не по зубам. Он не человек, и на него ваши уловки не подействуют.

— Не тебе судить!

— Где и когда вы с ним встречаетесь? — я схватил его за грудки, развернул и ударил о стену. Энтони не ожидал от меня подобного, и только охнул. — Мне повторить вопрос?

Нож замер напротив его лица. Глаза политика сошлись на переносице, он смотрел на острие клинка.

— Ты не понимаешь…

Я сильнее надавил ему на грудь, угрожающе поднял нож.

— Под мостом, — с закрытыми глазами выдохнул он. — Под мостом возле часовой башни. В полночь.

Я ударил его по шее. Энтони мгновенно отключился и рухнул на пол. Мне оставалось связать его, заткнуть рот кляпом и упрятать в темный угол.

* * *

Полночь — особое время. Грань между вчера и завтра, между прошлым и будущим. Это лишь условность, но ее таинственность привлекает как романтически настроенных влюбленных, так и разных преступников. Я никогда не начинал своих дел до полуночи, если не рассчитывал закончить их в этот же самый день. Верю, что если не завершить задуманное в положенный срок, то это принесет массу неудобств. К сожалению, оказалось, что судьба не суеверна. Ей было плевать на то, как я прокручивал свои делишки, она ждала удобного момента, чтобы ужалить исподтишка.