Лорд и леди Шервуда. Том 3

Робин долго смотрел на Эдрика взглядом, в котором смешались и горечь, и глубокое сожаление, и гнев. Марианна вспомнила его слова о том, что он любого заставит дорого заплатить за обвинение в бесчестии, и невольно встревожилась. В глазах Тиль отразился откровенный страх, и даже в обычно спокойном взгляде Джона мелькнуло чувство, похожее на растерянность. Робин глубоко вздохнул и вдруг улыбнулся печальной улыбкой.

– И все же я люблю тебя, Эдрик. Мне хотелось бы верить, что и ты спас меня в Веардруне не потому, что желал сохранить род Рочестеров, а видел во мне что-то иное, чем его продолжателя. Прощай. Теперь не скоро увидимся.

Встав из-за стола, Робин ласково улыбнулся Тиль:

– Проводи нас, дружок.

Не оборачиваясь к Эдрику и не сказав ему больше ни слова, Робин вышел из дома. Марианна заметила, каким расстроенным было лицо Эдрика, как жадно он смотрел вслед Робину в надежде, что тот хотя бы оглянется. Хватило бы одного приветливого слова или взгляда Робина, чтобы огорчение Эдрика сменилось радостью. Но Робин не оглянулся, даже если и почувствовал взгляд наставника.

– Ошибаешься, – сказал Робин, когда Марианна поделилась с ним своими наблюдениями и выводами. – Стоило мне задержаться на пороге, и разговор о Клэр и чести Рочестеров пошел бы по новому кругу. И неизвестно, куда бы этот разговор нас завел. Меньше всего на свете мне хотелось бы скрестить меч с Эдриком и в поединке доказывать ему, кто из нас прав.

****

Покинув Маласэт, Робин, Джон и Марианна в долгом молчании ехали по тенистой дороге. Кони шли ровным неспешным шагом, солнечный день сменялся подступающими сумерками.

– Все же ты напрасно так сурово обошелся с ним! – наконец сказал Джон. – Он искренно любит тебя, так был рад увидеть тебя сегодня!

Робин прищурившись смотрел на дорогу, поперек которой пролегли длинные тени.

– Я устал, – тихо сказал он в ответ. – Эдрик упорно не желает признать за мной право самому определять собственные поступки. Ему все кажется, что мне все еще пятнадцать или шестнадцать лет. Его высокомерие к моим друзьям просто нестерпимо! Он только тебя и признает. Остальные для него – чернь, которой сама судьба предписала служить имени Рочестеров.

– Но ведь мирится же он с тем, что ты сам – вольный стрелок и стоишь во главе Шервуда! – возразила Марианна.

– Как раз это обстоятельство его не смущает! – невесело рассмеялся Робин. – Он просто иначе понимает причины, по которым я оказался в Шервуде, да еще и возглавил его. В этом Эдрик не видит никакого урона для моей чести. Ведь, возглавляя шервудских стрелков, я причиняю вред сэру Рейнолду, который приложил руку к гибели моего отца. А поскольку я делаю это открыто и с оружием в руках, значит, я мщу за отца, соблюдая все каноны рыцарской чести. Если бы я сказал ему, что отец дорог мне прежде всего потому, что он дал мне жизнь, воспитал меня и горячо любил, но забыл бы упомянуть о его графском титуле, возмущение Эдрика не знало бы предела.

Робин снова замолчал. Сумерки сгустились, в воздухе повеяло ощутимой прохладой. Над дорогой поплыли длинные клочья тумана. Очень скоро кони оказались по шею окутанными туманом, густым как молоко. Прошло еще совсем немного времени – и туман поднялся выше голов всадников.

– Ничего не вижу! – раздраженно воскликнул Робин, тщетно вглядываясь в белую пелену.

– Эх, надо было сразу ехать хотя бы рысью! – с досадой отозвался Джон, который уже и спутников видел сквозь туман в форме расплывающихся силуэтов. – До Шервуда не должно быть далеко! Если отпустить поводья, то кони сами найдут дорогу домой.

Всадники так и сделали, но затея Джона не увенчалась успехом. Когда они, плутая в тумане, потеряли счет времени, Робин натянул поводья и остановил уставшего Воина. Он был вынужден признать, что они окончательно заблудились. Ни он, ни Джон, ни Марианна не могли даже предположить, где они сейчас находятся.

– Придется ждать, пока туман рассеется, – сказал Робин. – Лошади уже спотыкаются, а я не вижу даже собственных рук! Оставайтесь на месте, а я попробую хоть немного оглядеться.

Он спешился, бросил поводья Джону и исчез в тумане.

– Кажется, мы все-таки в лесу, а не на открытом месте, – уже веселее сказал Робин, вынырнув из молочной мглы. – Вокруг деревья и заросли кустарников. Рядом ручей, так что сможем напоить лошадей.

Он подал руку Марианне и снял ее с седла. Джон тоже спешился. Ослабив подпруги и освободив коней от удил, они довели лошадей до ручья, подождали, пока те напьются, и привязали поводья к деревьям. Робин расстелил на земле плащ и опустился на него, прислонившись спиной к дереву. Марианна села рядом с ним, и он обнял ее, укрыв ее краем плаща. Робин и Джон бросили жребий, кому из них первому нести дежурство и охранять спящих, и Джон, довольно пофыркав, завернулся в плащ и через минуту спал глубоким сном. Робин положил ладонь на рукоять меча, другой рукой удерживая возле себя Марианну, которая склонила голову ему на плечо.