Лондон – Париж

Страйвер (вглядываясь в Дарнея). Ну, не знаю! Но это хоть что-то. Dum spiro, spero[1].

Картон быстро набрасывает на бумаге какие-то фразы, передает листы Страйверу. Страйвер одобрительно кивает, снова пристально смотрит на Дарнея, начинает делать свои заметки.

Картон (шепотом). Дик! Мы спасены!

Страйвер. Не торопись.

Голос прокурора. В силу всего сказанного прошу признать подсудимого виновным и назначить ему меру наказания в виде квалифицированной смертной казни.

Люси вскакивает со своего места. Отец силой пытается ее усадить.

Дарней смотрит в сторону своих адвокатов, затем садится на скамью и опускает глаза. Ему снова грезится белый парусник.

* * *

В церкви. Мисс Адамс сидит рядом с Лорри, прижимаясь лбом к спинке переднего сиденья.

Лорри. Может быть, и в самом деле дойдем до бисквитной?

Мисс Адамс. Простите меня, мистер Лорри, я не могу сейчас думать о еде.

* * *

В суде. Выступает адвокат Страйвер.

* * *

Комната в Олд-Бейли, уставленная книжными шкафами. Двое адвокатов, стоя за конторками, делают выписки из огромных фолиантов.

В дверь просовывается голова клерка.

Клерк. Мистер Грин! Мистер Ричард Страйвер начал выступать. Вы хотели послушать.

Первый адвокат. Да, благодарю вас. (Клерк исчезает.)

Второй адвокат. Интересно, как он будет выкручиваться, этот Демосфен!

Первый адвокат (собирая свои бумаги). Пойдем послушаем!

Второй адвокат расставляет закладки в книге и тоже собирает бумаги.

Второй адвокат (не отрываясь от своего занятия). Чертовски нелепое дело! Я был на предварительных слушаниях. У этого Дарнея такая породистая внешность, но он ни на один вопрос не мог дать вразумительного ответа. Что это за птица?

Первый адвокат. Сейчас в Лондоне сотни таких французов. Они не в ладах со своим правительством, но здесь на них тоже косо смотрят, потому что они все республиканцы. Он, конечно, ведет себя по-дурацки, но он явно боится кого-нибудь скомпрометировать.

Адвокаты выходят в коридор и сквозь множество народа, заполняющего Олд-Бейли, прокладывают себе путь в зал заседаний.

Второй адвокат. Но среди этих французов наверняка полным-полно шпионов.

Первый адвокат. Милый мой, если бы этот парень был шпионом, у него нашлось бы не одно, а три алиби, и по десять объяснений на каждый пункт. Но для присяжных, как ты понимаешь, это не аргумент.

Второй адвокат (выразительно). Знаешь, что я тебе скажу. Суд присяжных, конечно, великое дело. Но мой покойный дед по этому поводу имел совершенно особое мнение.

* * *

В зале суда. Первый и второй адвокаты входят и становятся возле стены.

Страйвер. Итак, милорд и господа присяжные! Главный и единственный свидетель обвинения дважды подтвердил, что на момент воображаемой встречи на территории судоверфи он не был лично знаком с моим подзащитным, ни в какие разговоры с ним не вступал, так что ни голоса, ни манеры говорить запомнить не мог. Их знакомство состоялось чуть больше двух месяцев назад, и его бесподобная зрительная память подсказала ему, что мой подзащитный и есть тот самый человек, которого он встретил там-то около четырех лет (Страйвер потрясает указательным пальцем), целых четырех лет назад.

Следовательно, единственным аргументом, в силу которого наш ближний должен быть признан виновным в чудовищном, гнуснейшем преступлении против нашего отечества и предан суровой казни, оказывается бесподобная зрительная память свидетеля.

А теперь я хочу задать уже не свидетелю, а всем присутствующим риторический вопрос – как могло произойти, что обладатель столь бесподобной зрительной памяти за целую жизнь не заметил, что на свете существует множество людей, похожих, а порой и очень сильно похожих друг на друга?

Прокурор (не удержавшись). Но ведь не до такой же степени!

Страйвер отвешивает в его сторону легкий поклон.

Страйвер. Я благодарю уважаемого обвинителя за эту реплику! – Милорд и господа присяжные! В этом зале собралось едва ли полтораста человек! Пусть даже двести!

Картон сидит, впившись глазами в Страйвера, и через каждые несколько его слов одобрительно кивает.

Страйвер. И среди этого небольшого числа людей я готов указать вам человека, которого с трех, а то и с двух шагов никто не сможет отличить от подсудимого!

Судья. Хотел бы я посмотреть!

Страйвер. Для этого, милорд, я должен попросить, чтобы вы разрешили моему ученому собрату мистеру Картону снять на несколько минут парик и мантию и встать рядом с обвиняемым.

Судья. Разрешаю.

Картон срывается с места, сбрасывает с себя парик и мантию и вмиг оказывается рядом с ошеломленным Дарнеем. Картон быстро и бесцеремонно развязывает ленту, стягивающую волосы Дарнея, взъерошивает их, чтобы придать ему еще больше сходства с собой, и они оба застывают, стоя рядом друг с другом и глядя в зал.