Ломаный сентаво. Аргентинец

— Скотина. Какое ему дело, что я в себя колю? Что за сволочная натура? Всюду ему нужно всунуть свою рожу. Рассказать бы ему, как на лодке Клауса Кёльнера произошла странная ситуация именно с боцманом, так ведь не поймёт же. А боцман там был редкое животное — с офицерами подхалим, с матросами сволочь. Как-то в его вахту сыграли воздушную тревогу. Вахта вниз, люк на стопор, а боцмана нет. И никто не видел, куда он делся. Нырнули, но уходить с места не стали. Решили переждать самолёт, потом всплыть и подобрать боцмана. Все знали, что плавал тот хорошо, и раз не успел, то пусть побарахтается, пока всё не утихнет. Но получилось как-то не так. Ремнём от бинокля боцман зацепился за антенну пеленгатора и всё это время пережидал самолёт под водой вместе с лодкой. Когда всплыли, он так и стоял на мостике, словно дальше нёс вахту, подвешенный за шею. Офицеры экипажа эксперимент проводили — как можно накинуть ремешок на круг антенны? Пришли к выводу, что никак, если только кто-то не помог. Кёльнер из вахты душу вытряс, но те стояли на своём: не видели, не знаем, когда мостик покидали, с боцманом всё было в порядке. Так на том всё и заглохло. Кёльнер дал сообщение на берег о несчастном случае, дабы не привлекать гестаповцев и не бросать тень на экипаж, а вахтенных потом по-тихому с лодки убрали. Как вскоре оказалось, тем на счастье: может, до сих пор живы, а Кёльнер точно рыб кормит.

— С нашим так не получится, — сплюнул сквозь зубы Дирк. — Здоровый боров. Этот сам кого хочешь повесит. Хотя в одном он прав: чем меньше нас останется, тем больше достанется другим.

— Это ты о чём? — напрягся Вайс.

— Не хотелось бы получить пулю в спину, когда ты или твой дружок Тапперт увидите ящики с деньгами.

— Эй! — взвился Олаф. — Я не о нас, я говорил о боцмане. Эта свинья отобрала у Мюллера весь морфий, а я без него, как дохлая вобла!

— Тихо! — Майер оглянулся на люк, за которым ему послышался шорох. — Пароход ещё нужно взять, а потом уже делить.

— Возьмём, — уверенно кивнул Олаф.

— Тогда где он? Ты его видишь?

— Мюллер слышал по рации разговоры и сказал, что пароход уже вышел.

— Под морфием с Мюллером даже рыбы разговаривают, не то что рация!

Закрытый прежде люк в корму неожиданно распахнулся, и все разом смолкли. Выпрямившись, Адэхи обвёл центральный пост мрачным взглядом и ухмыльнулся:

— Уже делите?

— А то как же! — вдруг закусил удила осмелевший Тапперт. — Вождь, а что не так? Или ты от своей доли откажешься? А может, хочешь сказать, что мы эту награду не заслужили? — Олаф пробежался взглядом по лицам, ища поддержки. — За наши мученья и страдания? Наконец-то небеса над нами сжалились и вознаградили! — экспромтом выстроенная и, как показалось Тапперту, идеальная логическая цепочка собственных рассуждений так ему понравилась, что он, обрадовавшись, уверенно заявил: — Ну конечно же, как я сразу не догадался — это дар свыше!

— Ну-ну… — хмыкнул Адэхи. — Одно время я тоже был уверен, что всё хорошее даётся свыше, но после падающих сверху бомб изменил своё мнение. А сейчас идите с Вайсом в машинное. Как дадим ход, поможете Ломану и русскому.

— Нам бы лучше здесь, — заупрямился старшина. — Не хуже, чем с дизелями, я управляюсь с пушкой. Да и пойдём мы под электромоторами, и без нас справятся.

— Делайте, что я сказал, — двинул желваками Адэхи.

Тапперт и Вайс зло переглянулись, но спорить не стали. Без них в центральном посту стало чуть просторнее, и Адэхи сел на ещё тёплое место короткой скамейки. Закрыв глаза, он погрузился в дрёму — стойкая привычка всех главных инженеров. Сон для самой беспокойной должности на лодке — редкая роскошь, а потому используется любой подвернувшийся момент. Из этого же люка, откуда минуту назад появился Адэхи, выглянул акустик Ланзо Штарк и, открыв уж было рот, тут же его захлопнул. Приглядевшись к спящему индейцу, шёпотом спросил:

— Где боцман?

— Что хотел? — не открывая глаз, ответил Адэхи.

— Кажется, я слышал шумы винтов.

— Кажется?

— Шумы частят и веерные, словно от нескольких судов. Не разобрать. Но пеленг совпадает с ожидаемым.

— Так корабль один или не один? — наконец открыл глаза Адэхи.

— Скорее, один, — неуверенно произнёс Штарк. — Но из-за скал и мелководья шумы дробятся. Здесь не самое лучшее место для моей работы.

Тяжело поднявшись и дотянувшись к висевшему над штурманским столом микрофону, Адэхи нажал тангенту.

— Внимание, акустик взял судно, всем боевая готовность! В механическом подать напряжение на электромоторы, запуск по моей команде. Рули: носовые десять, кормовые пять на всплытие. С дачей хода продуть балластные, с пуском торпеды всем приготовиться к экстренному подъёму!

Не успел он договорить, как в центральный пост влетели штурман с боцманом. Первым в люк они втолкнули первого помощника.

— Где? — бросился к перископу Хартманн.

— Штарк взял пеленг по курсу, откуда и ждём.

Бауэр скривился от боли и попытался присесть, но Рикен указал ему на трап.

— Твоё место в командирском посту.

— Я не смогу подняться, — застонал Бауэр.

— Сможешь! — толкнул его в спину боцман. — Эй, помогите герру оберлейтенанту!