Локи Выдумавший обман

Обхватываю Александру двумя руками, увлекаю за собой, потому что заваливаюсь на бок, почти уверенный, что моему бессмертию давно крышка, и через пару секунд сердце просто на хрен лопнет в груди. Тяжелые частые удары лупят по венам, как будто кто-то большой и сильный использует меня вместо музыкального инструмента, только вместо мелодичных звуков я то рычу, то хриплю.

Овечка поджимает ноги, пытается свернуться в комочек, так что приходится почти силой втиснуть колено ей между ног и осторожно переложить на себя.

— Что ты… — пытается отвернуться она, когда завожу волосы ей за спину, но непослушные пряди все-равно валятся с плеч.

— Хочу на тебя смотреть, — плотоядно улыбаюсь я.

Ее мысли настолько очевидны, что приходится уложить обе ладони ей на задницу и выразительно сжать, пока она не начинает пищать от негодования. Вот теперь, когда я привлек внимание своего Бермудского треугольника, самое время сделать внушение. Сейчас, после ее чумового рта, для этого не самое подходящее время, но Овечке нужна передышка. И я убежден, что разговор станет большим шагом к нашей дальнейшей благополучной половой жизни.

— Овечка, то, что ты сделала — это было просто охуенно, — говорю без обиняков и поглаживаю пальцем ее припухшие губы. В башку снова лезет образ ее невинного рта вокруг моего члена, и я с трудом держусь, чтобы не поерзать возбуждением об ее плотно прижатый живот. Одного только минета, даже такого классного, мне точно мало, чтобы утолить «голод».

— Я не очень хороша в этом, — хмурится она, косо поглядывая мне в глаза.

— И поэтому я кончил как пацан, героически продержавшись примерно минуту. — На самом деле для меня это действительно позор, но в тот момент я не хотел издеваться над своим членом, пытаясь сдерживаться и растягивать удовольствие. Вероятно, ни хрена бы не смог все равно. — Когда девушка «не очень хороша», — передразниваю ее угрюмость, — мужчина не хочет трахнуть ее рот так, словно это последний секс в его жизни.

— Ты в курсе, что женщинам не нравятся матерящиеся мужчины? — Вот теперь она смотри глаза в глаза и щурится, явно собираясь наставлять меня на путь истинный.

— Да ладно, правда? — Перекладываю ладонь ей на талию и фиксирую в одном положении, все-таки поддавшись искушению сделать несколько выразительных толчков. — Расскажи-ка мне, маленькая девственница, что там еще не любят женщины.

Она на полном серьезе открывает рот — и я нагло гашу ее попытки движением бедер, посылая член в район ее интимности, но не входя внутрь.

— Ну раз моя малышка сегодня не в голосе. — издеваюсь я, — то придется быть за нее. Так вот, Александра, о том, кому и что нравится.

Она на миг как будто «прозревает». С таким лицом таращится на мои губы, словно вот-вот достанет из-под подушки блокнот, волшебное перо и начнет конспектировать.

— Есть разные степени допустимого, Александра. Кто-то любит молчаливое сопение во время секса, кто-то мычание, кто-то размышляет о цвете потолков и о ремонте. Нельзя знать наверняка, какая у тебя степень допустимого, пока не попробуешь перешагнуть границы, установленные чьими-то предрассудками.

Она так очаровательно хлопает глазами, что хочется свернуть свое нудное философствование и просто насадить ее на себя, чтобы раз и навсегда покончить с девственностью и открыть для Овечки очень приятный мир под названием «секс с демоном искушения». Но, в конце концов, я же должен проникнуть в ее хорошенький мозг и испортить невинность пороком, иначе это будет и в половину не так интересно.

— Тебе не нравится, когда я говорю, что хочу трахнуть тебя? — Отталкиваю ее от себя, вынуждая сесть мне на живот. Александра влажно вздыхает, прикрывает глаза. — Овечка, я жду ответ.

Видно, она бы лучше еще раз вязла меня в рот, чем говорить о неудобных вещах, сидя на мне голом — голой. Но в том и суть искушения. Просто взять тело — это скучно, банально и давно «не вставляет». Поиметь мозг, вселить развратные фантазии, бережно вложить самые разнузданные мечты и потребности — в этом вся соль.

— Кажется… меня не пугают эти слова, — не очень аккуратно уходит от ответа моя женушка.

— Тебе не нравится, что я откровенно говорю о том, что хочу тебя?

Усложняем задачу: запускаю большой палец между ее влажными складками, надавливаю на сердцевину и еще раз, строго и требовательно повторяя вопрос:

— Не ответишь, Овечка — больше ни единого грязного словечка для тебя. Буду, блядь, цитировать сонеты Шекспира и говорить исключительно о твоем лунном лике и прочую высокопарную хероту.

Нажимаю чуть сильнее, чувствуя, как она буквально растекается по моей ладони.

Если вставить ей прямо сейчас, это будет просто идеально.

Но… сперва я изящно подготовлю к вторжению ее трезвый мозг. Будет ей то еще «двойное проникновение».

Глава тридцать пятая: Александра

Я не знаю, как говорить о том, чего хочу.

Как говорить о том, что само вертится в голове и щекочет кончик языка искушением: «Просто скажи — и получишь все…»