Читаем Лобановский полностью

В 1978 году, например, когда Симонян тренировал сборную СССР, в недрах Спорткомитета возникла идея, чтобы Лобановский пришёл в сборную в роли помощника Симоняна. Для Симоняна это было совершенно неожиданное предложение, и, подумав, он поинтересовался у начальников: «Как вы мыслите себе наше сотрудничество, если у нас совершенно разные взгляды, разные концепции подготовки команды и игры? Мы, наверное, будем постоянно конфликтовать. Из этого ничего путного не выйдет». Про себя же отметил и «несовместимость характеров», но говорить об этом не стал. 39-летний Лобановский виделся 52-летнему Симоняну излишне сухим, жёстким.

Никита Павлович сказал тогда то, что должен был сказать Константин Иванович Бесков в 1981 году, когда в его тренерский штаб сборной вводили Лобановского и Ахалкаци. Правда, там была совершенно другая история, потому что предложение об увеличении числа тренеров исходило не от руководства, а от самого Бескова.

Лобановский при озвучивании предложения Симоняну присутствовал, ответ Никиты Павловича, прямой и честный (а самое главное — точный), выслушал и с ним согласился. Он потом никогда об этом не вспоминал, и так и осталось непонятным: для чего он-то, действующий тренер одного из самых преуспевающих в стране клубов, соглашался идти помощником к тренеру сборной? А ведь он соглашался, коли был приглашён на разговор с Симоняном. В общем, хорошо для всех, что Симонян тогда проявил твёрдость.

Через год, в 79-м, Симонян и Лобановский случайно встретились в поезде, ехали из Киева в Москву в вагоне СВ. Проговорили до полуночи. «Лобановский, — вспоминает Симонян, — прекрасный собеседник: знает литературу, интересуется искусством, архитектурой. Естественно, не ушли мы и от футбольных тем. И вдруг он сказал: “Всё-таки мы с вами могли бы сотрудничать, могли бы работать вместе. И — неплохо”». А осенью 1982 года Симонян стал первым, кого назначенный главным тренером сборной Лобановский пригласил в новый тренерский штаб. Вспоминая разговор в поезде, он говорил, что ему очень важно было тогда не услышать слова «нет» в ответ на размышления о возможном сотрудничестве.

«Наблюдать человека на расстоянии, слушать разговоры о нём — одно, — говорит Симонян,’— а увидеть его непосредственно в деле — совсем другое. Мне нравится чёткость Лобановского, порядок на тренировках, последовательность, с которой он проводит в жизнь свою программу. Можно соглашаться с ней или не соглашаться (я, например, в какие-то моменты спорю с Валерием Васильевичем), но несомненно, что его система в целом приносит результаты».

Помощники Лобановского в сборной Морозов и Мосягин, не сговариваясь, определили Симоняну роль своего рода громоотвода, когда приходили к выводу о необходимости снижения нагрузок на каком-то этапе тренировочного процесса. Морозов всегда помнил болгарское среднегорье в 1976 году. Они просили, например, Симоняна: «Зайдите к нему, Никита Павлович, поговорите. Нас он не послушает». Симонян отправлялся в номер Лобановского, заходил и сразу же слышал: «Знаю, зачем пришли, Никита Павлович. Сейчас скажете, что надо снижать нагрузки. Так ведь?» «Васильич, — отвечал Симонян, — ребята действительно на пределе». И Лобановский приступал к доказательствам: «Неужели вы не понимаете, что только на базе высокофункциональной атлетической подготовки наша команда может добиться успеха? Как только мы снизим уровень готовности, нас будут ожидать неудачи». Симонян констатирует, что «жизнь подтвердила правоту Лобановского».

Состав и тактику Лобановский с помощниками обсуждал в узком кругу. Старший тренер не отбрасывал, а принимал убедительные доводы по составу команды, по игровым концепциям — он умел советоваться с коллегами. Как всякому нормальному творческому, ищущему человеку ему была чужда безапелляционность. Если хорошо знавшие Лобановского люди вдруг видели, как он поспешно с кем-то соглашался: «Да, да, конечно, вы правы» — и покидал место спора, то это означало одно: у затеявшего спор — ноль аргументов, несёт он полную околесицу, темой не владеет, разговаривать с ним бессмысленно. Если же Лобановский что-то важное в высказываниях собеседника улавливал, он не останавливался до тех пор, пока не вытягивал из него рациональное зерно.

На установке на матч говорил только Лобановский. Лишь по ситуациям, связанным со стандартами, могли что-то подсказать Морозов и Мосягин.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии