Лобановский

«После поражения в Лиссабоне чего только мы не наслушались и не начитались! — вспоминал Лобановский. — Людьми, не побывавшими не только в нашей раздевалке, но и вообще на стадионе “Де Луш”, была придумана версия об оборонительной установке, которую мы якобы дали на матч. Вымысел опровергли игроки, в частности Черенков и Дасаев. Обвинили нас и в том, что не тот выбрали состав на игру — никого, мол, практически не было из команд — призёров чемпионата, из состава обладателя Кубка страны, да и из других клубов, выступавших неплохо. Согласно такой логике, после окончания каждого сезона надо формировать новую сборную в соответствии с занятыми командами местами. Совершенно серьёзно декларировалось, что в футболе надо строить игру активную, созидательную, комбинационную, нацеленную на атаку, на победу, будто тренеры сборной только-только покинули школьные классы и ставят целью настроить команду на игру пассивную, разрушительную, некомбинационную, нацеленную на оборону, на поражение, а глубокомысленные рассуждения знающего толк в тактике, в вопросах подготовки команды, ведения игры журналиста могут стать для них откровением необычайным. Анализ футбольного матча с пеленой личных обид на глазах, мешающей разобраться в том, как команда готовилась к игре, как намерена была её вести и как вела, отнюдь не способствует, на мой взгляд, ни репутации обозревателя, становящегося штатным специалистом по поражениям команд, которые возглавляются определёнными тренерами, ни возможности болельщикам получать объективную информацию — истинную, а не подтасованную, сознательно извращённую; ни умению абстрагироваться от результата. Ведь не будь этого злополучного пенальти, из-за которого переживали не только мы, но и арбитр (его я могу упрекнуть не в предвзятости, а в том лишь, что он не видел точное место нарушения), и рецензии на тот же самый матч, при той же самой игре были бы совершенно иными... Но ведь и это тоже верх дилетантизма!»

Нападки на Лобановского в прессе начались ещё до Португалии. Такое ощущение, что мстили ему за резкое выступление весной 1983 года в московском Доме журналиста, когда он усомнился в понимании представителями СМИ современного футбола и пытался убедить их в том, что во главе угла стоит только результат. Победа в Хельсинки над финнами 1:0 преподносилась как неудача. «Эти заметки после трудно выигранной в Хельсинки важной встречи, — писал не без налёта догматизма в «Известиях» журналист Борис Федосов, возглавлявший одно время Федерацию футбола СССР, — стремление ещё и ещё раз напомнить нашим ведущим игрокам и их наставникам, что все от них ждут смелой, наступательной, не только нацеленной на результат, яркой игры. И негоже тренерам пытаться укрыть футболистов и себя от нелицеприятных порой суждений прессы, которая, особо подчеркну, выражает, как правило, мнение миллионов читателей». У Лобановского с Федосовым произошёл как-то долгий разговор, но когда Лобановский увидел опубликованный после этого материал, он был ошеломлён: «Что же он написал? Перевернул всё с ног на голову. Как с такими людьми прикажешь общаться?..» По свидетельству всех, кто знал Лобановского, он очень болезненно воспринимал подобные вещи.

Под Лобановского «копали» весь год, который он провёл в Москве. Негласно проявляли недоверие. Осенью 83-го Лобановский заболел и находился в Киеве. Симоняна вызвали к руководству Спорткомитета и сказали, чтобы Никита Павлович отправился в Киев: «Мы думаем, что болезнь Лобановского — симуляция: он просто боится ехать в Португалию». Симонян пытался объяснить, что Лобановский действительно болен, но был прерван на полуслове: поезжайте и разберитесь. Никита Павлович, входивший по должности в число работников Спорткомитета, вынужден был отправиться в Киев. Малоприятная миссия, что и говорить. В Киеве он встретился не только с лечащим врачом Лобановского, но и с главврачом больницы, в которой какое-то время лежал Валерий Васильевич. Ему, как он вспоминает, подтвердили что «у Лобановского действительно проблемы со здоровьем, но его “подлатали”, он транспортабелен и может лететь». Крепко дал тогда Лобановскому знать о себе камень в почках, доставлявший дикие боли. Врачи настаивали на операции. Лобановский от неё отказывался, аргументируя отказ необходимостью лететь со сборной на матч в Лиссабон. Ограничились препаратами, снимавшими боль на полсуток.

Встретился Симонян в Киеве, разумеется, и с Лобановским. И спросил: «Валерий Васильевич, полетите?» Изумлению Лобановского, услышавшего такой вопрос, не было предела: «А почему вы спрашиваете? Конечно, полечу!» Симонян, понятно, рассказал Лобановскому о данном ему поручении. Лобановский усмехнулся и покачал головой. «Я вернулся в Москву, — рассказывает Симонян, — доложил и увидел, что мой доклад вызвал большое неудовольствие».

Многие из тех, кто хотя бы немного знал Лобановского и Симоняна, задавали Никите Павловичу вопрос: «Как вы работаете вместе? Как уживаетесь? Вы же совершенно разные люди!»

У взаимоотношений двух мощных фигур своя история.