Людовик XIV и его век. Часть первая

Эти три партии — ибо герцог Орлеанский всегда был главой какой-нибудь партии — выглядели столь грозно, что королева, призванная королем и опасавшаяся какого-нибудь столкновения, подозвала к себе герцога де Бофора и, приветствуя его как самого честного человека в королевстве, поручила ему охрану Нового замка, в котором находились король и герцог Анжуйский.

Таким образом, герцог де Бофор в течение целого дня командовал многочисленным отрядом телохранителей и выступал в роли защитника королевских детей.

Эта милость, как нетрудно понять, в высшей степени оскорбила двух человек: во-первых, герцога Орлеанского, который, впрочем, должен был привыкнуть к подобному недоверию,[19] а во-вторых, принца де Конде, который, возможно, заслуживал его ничуть не меньше.

Почти такая же сцена разыгралась сразу после кончины короля.

Стоило Людовику XIII закрыть навеки глаза, как все присутствующие удалились, и только трое, удерживаемые придворным этикетом в траурной комнате, остались подле трупа, который предстояло вскрыть. Для того, чтобы эту операцию можно было произвести, требовалось присутствие одного принца, одного высшего должностного лица и одного дворянина королевских покоев. Карл Амедей Савойский, герцог Немурский, маршал де Витри и маркиз де Сувре отдали останкам своего государя эту последнюю дань своей преданности.

Тем временем Анна Австрийская покинула Новый замок, где лежало тело ее мужа, и направилась к дофину в Старый замок, отстоявший от первого не более чем на триста шагов.

Едва придя туда, королева, которой нужно было договориться с герцогом Орлеанским относительно своего будущего регентства, передала ему через г-на де Бофора просьбу прийти к ней, чтобы утешить ее горе. Герцог Орлеанский поспешил подчиниться приказу королевы, а поскольку принц де Конде вознамерился сопровождать его королевское высочество, то г-н де Бофор заявил, что ему запрещено пропускать к королеве кого бы то ни было, кроме герцога Орлеанского.

— Хорошо, сударь, — сказал принц, — но тогда скажите королеве, что если она хотела передать мне такое приказание, то можно было сделать это через капитана ее телохранителей, а не через вас, не имеющего на то никаких полномочий.

— Сударь, — отвечал герцог де Бофор, — я сделал то, что велела мне королева, и нет во Франции человека, который мог бы помешать мне исполнить приказ королевы.

Конде, который в качестве первого принца крови и одновременно главного распорядителя королевского двора полагал, что у него есть право на исключение, был явно оскорблен этим ответом герцога де Бофора, и с этой минуты между двумя принцами началась ненависть, которая со временем лишь обострялась и последствия которой мы вскоре увидим.

Во время этой встречи королева обо всем договорилась с герцогом Орлеанским. Впрочем, Анна Австрийская приходила в Старый замок лишь для того, чтобы повидаться там со своим деверем и забрать оттуда сына. В тот же день она возвратилась в Париж, в Лувр, где вместе с ней разместился весь двор.

Три дня спустя королева так основательно потрудилась, что все меры предосторожности, принятые покойным королем, чтобы обеспечить исполнение его последней воли, были сведены на нет. Парламент объявил ее регентшей королевства, «дабы она заботилась о воспитании особы его величества и управлении всеми государственными делами, в то время как герцог Орлеанский, его дядя, будет его главным наместником во всех провинциях королевства и главой совета, находясь при этом под властью королевы».

В его отсутствие председательство в совете передавалось принцу де Конде, но также под властью королевы. Кроме того, королева могла по своему усмотрению назначать членов совета для обсуждения первоочередных дел, не будучи обязанной подчиняться решению большинства голосов.

Этот последний пункт, как видим, разрушал всю конструкцию опеки, которую король хотел учинить над Анной Австрийской, и, вместо того чтобы подчинить власть королевы власти совета, напротив, ставил совет в полную от нее зависимость.

Так что ни Мазарини, ни Шавиньи не присутствовали при оглашении этого решения Парламента, что сразу же было замечено, и на них стали смотреть как на людей, впавших в немилость. Итак, из трех человек, рекомендованных Людовику XIII умирающим Ришелье, один, Нуайе, еще при жизни короля отошел от дел, а двое других должны были в свой черед вот-вот сойти со сцены, и то влияние кардинала, какое продолжало тяжким бременем давить на Людовика XIII, его раба, вместе с ними должно было окончательно исчезнуть при Анне Австрийской, его врагине.