Людовик XIV и его век. Часть первая

В самом деле, все надежды, какие он основывал на любви к нему Анны Австрийской и на последствиях этой любви, исчезли. Если король умрет, герцог Анжуйский, личный враг кардинала, самовлюбленный и честолюбивый юнец, жаждущий иметь наследника, вступит на престол, и карьера кардинала тотчас рухнет: ужасная перспектива для человека, который стольким пожертвовал, чтобы достичь того положения, какое он занимал.

Но Господь, у которого были свои замыслы, укрепил слабое здоровье короля. Более того, в начале 1623 года распространился слух о беременности королевы; к несчастью, будучи всего лишь на третьем месяце беременности, Анна Австрийская, резвясь вместе с г-жой де Шеврёз, попыталась перепрыгнуть через ров, но поскользнулась на его обратном склоне и ушиблась. Через день у нее случился выкидыш, и надежды, которые чересчур поспешно возымела Франция, исчезли.

Мы рассказали с самыми точными подробностями занятную историю о кардинале, танцующем перед Анной Австрийской, историю в высшей степени достоверную и описанную в «Мемуарах» Бриенна, чтобы доказать, как велико было желание Ришелье понравиться молодой королеве. Этот поступок самого сурового министра, какого знавала Франция, эта услужливость самого гордого дворянина, какого числила в своих рядах знать, и, наконец, эта ошибка самого серьезного человека, какого чествовала в своих анналах история, с избытком свидетельствуют о том, какое огромное значение придавал Ришелье милостям Анны Австрийской.

II. 1624–1626

Миссия графа Карлайла во Францию. — Прибытие герцога Бекингема. — Его великолепие. — История принимает облик романа. — Интриги Бекингема с целью понравиться королеве. — Семнадцать вельмож. — Шевалье де Гиз и Бекингем на придворном балу. — Великий Могол. — Белая дама. — Приключение в садах Амьена. — Разлука. — Новый визит Бекингема к королеве. — Последствия сцены в садах Амьена.

К этой первой причине раздора между Людовиком XIII и Анной Австрийской, о котором мы только что рассказали и источник которого следует искать в кознях Марии Медичи, считавшей, полагаясь на кардинала Ришелье, что, дабы вернуть себе власть, утраченную после убийства маршала д'Анкра, достаточно лишь бороться с влиянием, какому должна была подчинить двадцатилетнего короля молодая и красивая женщина, вскоре присоединилась еще одна причина, независимая от всех желаний, не имеющая отношения ни к каким расчетам и возникшая вследствие простого стечения обстоятельств.

В 1624 году английский двор отправил в Париж в качестве чрезвычайного посла графа Карлайла; он ехал туда, чтобы просить у короля Людовика XIII руки его сестры Генриетты Марии Французской для принца Уэльского, сына Якова VI. Эта просьба, о которой давно говорили, не делая ее, однако, предметом дипломатических переговоров, была благосклонно принята французским двором, и граф Карлайл вернулся в Англию добрым вестником.

Сопровождал графа Карлайла в этом посольстве милорд Рич, носивший впоследствии титул графа Холланда; это был один из самых красивых вельмож при английском дворе, хотя во Франции его красота показалась несколько пошлой. Тем не менее, поскольку милорд Рич был чрезвычайно богат и чрезвычайно элегантен, он произвел огромное впечатление на дам, входивших в окружение Анны Австрийской, а в особенности на г-жу де Шеврёз, которой, впрочем, весьма щедро приписывали три четверти любовных приключений, наделавших в то время шуму при французском дворе.

По возвращении в Лондон милорд Рич рассказал герцогу Бекингему, своему другу, о всем том, что ему довелось увидеть прекрасного и любопытного в Лувре и в Париже, и, заверив его, что самое любопытное и самое прекрасное из всего увиденного там — это королева Франции, заявил, что если бы он имел хоть малейшую надежду понравиться подобной принцессе, то с радостью рискнул бы своим богатством и своей жизнью, полагая, что потерю богатства с избытком вознаградит один ее взгляд, а потерю жизни — один ее поцелуй. Тот, к кому он обращался, играл тогда при дворе Якова VI ту же роль, какую позднее Лозен играл при дворе Людовика XIV, а герцог Ришелье при дворе Людовика XV.

Однако Небо, щедрое к фавориту его британского величества, вложило в голову герцога Бекингема безрассудства чуть больше, чем в головы двух его соперников по сумасбродству, которым предстояло появиться в будущем.