Людовик XIV и его век. Часть первая

И потому г-н де Реймс объявил, что, поскольку ему не раз сообщали о злоупотреблениях в монастырях, он намерен совершить объезд всего своего архиепископства. Однако этот объезд не имел для принца другой цели, кроме как, не возбуждая ни у кого подозрений, оказаться рядом с г-жой д’Авне и удостовериться, в самом ли деле у аббатисы такие прелестные ручки, как о том говорили.

Прежде чем появиться в Авне, г-н де Реймс побывал в нескольких других монастырях и удивил сопровождавших его главных викариев строгостью правил, которые он предписывал, и красноречивым негодованием, с которым он обрушивался на злоупотребления. Таким образом он двигался в сторону монастыря Авне, предшествуемый слухом о своей чудовищной суровости. В итоге дрожали от страха и монахини, отворявшие ему ворота, и аббатиса, вышедшая ему навстречу. Но, увидев красивого восемнадцатилетнего архиепископа, они невольно успокоились.

Господин де Реймс начал свой визит, выказывая строгость, которая ни в чем не противоречила той, что была проявлена им в ходе его визитов в другие монастыри: он расспрашивал обо всем, о часах богослужений и их продолжительности, о наказаниях, которые налагаются на монахинь за различные нарушения монастырских правил; затем, поскольку, по его словам, ему надо было задать несколько более серьезных вопросов лично аббатисе, архиепископ попросил ее сопроводить его в какое-нибудь место, где он мог бы поговорить с ней без свидетелей. Несчастная аббатиса, которая могла упрекнуть себя разве что в нескольких мелких грешках мирского толка, провела его в свою комнату. Молодой архиепископ в ту же минуту тщательно затворил за собой дверь и подошел к молодой невесте Христовой.

— О Боже! Что вам от меня угодно? — спросила аббатиса.

— Взгляните на меня, сударыня, — произнес архиепископ.

Аббатиса взглянула на него испуганными глазами.

— Какие чудные глаза! — промолвил прелат. — Именно так мне и говорили.

— Но, монсеньор, что вам до моих глаз?..

— Покажите мне ваши руки, — продолжал архиепископ.

Аббатиса протянула к нему свои дрожащие руки.

— Какие прелестные ручки! — воскликнул он. — Их нисколько не перехваливают.

— Но, монсеньор, что вам до моих рук?..

Прелат схватил одну из этих рук и поцеловал ее.

— Монсеньор, — с улыбкой спросила аббатиса, — что это значит?

— Разве вам непонятно, дорогая сестра, — отвечал г-н де Реймс, — что, наслышавшись о вашей красоте, я влюбился в вас и покинул свою резиденцию, чтобы сказать вам об этом; что посредством маленькой хитрости я устроил это свидание; что это свидание лишь усилило мою страсть и что я люблю вас до безумия?!..

С этими словами он бросился к ногам аббатисы, которая за минуту до этого сама была готова упасть к его ногам.

Хотя молодая аббатиса, которой было всего лишь девятнадцать лет, и не ожидала этого объяснения в любви, она, по-видимому, испугалась его меньше, чем угрожавшего ей допроса; и потому между ними тотчас было условлено, что они не продолжают дальше разговор, чтобы не возбуждать подозрений, но на следующий день она, переодетая молочницей, выйдет из монастыря через потайную дверь, а архиепископ, со своей стороны, будет ждать ее, переодевшись крестьянином.

Так и было сделано, и на протяжении двух недель любовники продолжали видеться по утрам таким же образом.

Пребывая в окрестностях аббатства Авне, г-н де Реймс свел знакомство с Анной Гонзага Клевской, приехавшей повидать г-жу д’Авне, свою сестру, которая была старше ее всего на два года. Стоило г-ну де Гизу увидеть ее, как он, несмотря на свою новую и романтическую любовь, принялся ухаживать за ней.

К несчастью, в это время его отец, герцог Карл Лотарингский, присоединившийся к сторонникам Марии Медичи, которая незадолго до этого покинула Французское королевство, и безуспешно пытавшийся вызвать мятеж в Провансе, был вынужден удалиться в Италию, куда он вызвал трех своих сыновей: Жуанвиля, Жуайёза и нашего архиепископа, который, как и его дед Меченый, звался Генрихом Лотарингским.

Во время пребывания в Италии Генрих Лотарингский приобрел привычку к нравам этой страны и к ее языку, что принесло ему большую пользу впоследствии, во время завоевания им Неаполитанского королевства.

Но вскоре молодому прелату наскучила однообразная и скучная жизнь в изгнании. После нескольких лет пребывания в Тоскане он переехал в Германию, поступил на службу в войска императора и прославился в них такой отчаянной, а главное, такой рыцарской храбростью, что мальтийские рыцари родом из Прованса, задумавшие завоевать остров Сан-Доминго, выбрали Генриха Лотарингского своим предводителем. Молодой принц принял решение ехать, но, хотя он и был изгнанником, ему не хотелось ввязываться в подобное дело, не получив на то одобрения кардинала Ришелье; однако, испросив это одобрение, он получил отказ.