Читаем Люди сороковых годов полностью

Он очень уж хорошо видел, что молодой человек принадлежал к разряду тех маленьких людишек, которые с ног до головы начинены разного рода журнальными и газетными фразами и сентенциями и которыми они необыкновенно спешат поделиться с каждым встречным и поперечным, дабы показать, что и они тоже умные и образованные люди.

- Это единственная из всех старых русских литературных партий, которую я уважаю! - заключил с важностью молодой человек.

"Очень нужно этим партиям твое уважение и неуважение!" - подумал Вихров и поспешил уехать.

<p>XI</p><p>СКОРБИ ГУМАННОГО ГУБЕРНАТОРА</p>

Едучи в театр, Вихров вспомнил, что у него в этом городе еще есть приятель - Кергель, а потому, войдя в губернаторскую ложу, где застал Абреева и его супругу, он первое же слово спросил его:

- А что, скажите, где Кергель?

- А вот он, - отвечал Абреев, показывая головой на стоявшего в первом ряду кресел военного.

- Вы его в военного преобразили?.. - спросил Вихров.

- Да, непременно просил: "В полувоенной форме меня, говорит, подчиненные будут менее слушаться!" А главное, я думаю, чтобы больше нравиться женщинам.

- А он этим занимается до сих пор?

- Только этим и занимается, больше ничем - решительно Сердечкин. Теперь вот влюблен в эту молоденькую актрису и целые дни сидит у нее, пишет ей стихи! Вы хотите его видеть?

- Очень!

Абреев позвал лакея и велел тому пригласить к нему полицеймейстера. Услыхав зов губернатора, Кергель сейчас же побежал и молодецки влетел в ложу; но, увидев перед собою Вихрова, весь исполнился удивления.

- Какими судьбами! - воскликнул он и начал Вихрова целовать так громко, что губернаторша даже обернулась.

Кергель сейчас же отдал ей глубокий поклон. Он и за ней был бы не прочь приволокнуться, но боялся губернатора.

- А вы все пожираете глазами madame Соколову (фамилия актрисы)? спросил его Абреев.

- По обязанности службы я надо всем должен наблюдать, - отвечал Кергель.

- Вы скорее во вред вашей службе очень уж усердно наблюдаете за госпожою Соколовой.

- Нельзя же, она девушка молодая, одинокая, приехала в незнакомый город! Нельзя же не оберегать ее, - отшучивался Кергель.

Кергель, изъявивши еще раз свой восторг Вихрову, что встретился с ним, снова спешил уйти вниз, чтобы быть ближе к предмету страсти своей.

- Да посидите тут, - сказал было ему Абреев.

- Нет уж, позвольте мне туда, - сказал Кергель и мгновенно исчез.

- Попробовал бы с Иваном Алексеевичем полицеймейстер так пошутить!.. невольно вырвалось у Вихрова.

- Но и я скоро буду делать ему замечания; невозможно в такие лета так дурачиться, - произнес как бы и сердитым голосом Абреев.

На сцене между тем, по случаю приезда петербургского артиста, давали пьесу "Свои люди сочтемся!" [109]. Петербургский артист играл в этой пьесе главную роль Подхалюзина. Бездарнее и отвратительнее сыграть эту роль было невозможно, хотя артист и старался говорить некоторые характерные фразы громко, держал известным образом по-купечески большой палец на руке, ударял себя при патетических восклицаниях в грудь и прикладывал в чувствительных местах руку к виску; но все это выходило только кривляканьем, и кривляканьем самой грубой и неподвижной натуры, так что артист, видимо, родился таскать кули с мукою, но никак уж не на театре играть.

Вихров видеть его не мог.

- Как он ужасно играет! - говорил он, невольно отворачиваясь от сцены.

- Он мало что актер скверный, - сказал Абреев, - но как и человек, должно быть, наглый. На днях явился ко мне, привез мне кучу билетов на свой бенефис и требует, чтобы я раздавал их. Я отвечал ему, что не имею на это ни времени, ни желания. Тогда он, пользуясь слабостью Кергеля к mademoiselle Соколовой, навалил на него эти билеты, - ужасный господин.

Вихров между тем с грустью смотрел на сцену. Там каждый актер и каждая актриса только и хлопотали о том, чтобы как-нибудь сказать поестественнее, даже писать и есть они старались так же продолжительно, как продолжительно это делается в действительной жизни, - никому и в голову не приходило, что у сцены есть точно действительность, только своя, особенная, одной ей принадлежащая. Вместо прежнего разделения актеров на злодеев, на первых трагиков, первых комиков, разделения все-таки более серьезного, потому что оно основывалось на психической стороне человека, - вся труппа теперь составлялась так: я играю купцов, он мужиков, третий бар, а что добрые ли это люди, злые ли, дурные, никто об этом думушки не думал. Вихров очень хорошо видел в этом направлении, что скоро и очень скоро театр сделается одною пустою и даже не совсем веселою забавой и совершенно перестанет быть тем нравственным и умственным образователем, каким он был в святые времена Мочалова, Щепкина и даже Каратыгина, потому что те стремились выразить перед зрителем человека, а не сословие и не только что смешили, но и плакать заставляли зрителя!

Перейти на страницу:

Похожие книги