Люди сороковых годов

"Сколько из тех людей, - невольно подумалось Вихрову, - которых он за какие-нибудь три - четыре года знал молодыми, цветущими, здоровыми, теперь лежало в могилах!"

При этой мысли он взглянул и на себя в зеркало: голова его была седа, лицо испещрено морщинами; на лбу выступили желчные пятна, точно лет двадцать или тридцать прошло с тех пор, как он приехал в этот город, в первый раз еще в жизни столь сильно потрясенный.

- А где Захаревские? - спросил он в заключение цирюльника.

- Старший-то в Петербурге остался, - большое место там получил; а младший где-то около Варшавской железной дороги завод, что ли, какой-то завел!.. Сильно, говорят, богатеет - и в здешних-то местах сколько ведь он тоже денег наприобрел - ужасно много!

Вихров, по старому знакомству, дал цирюльнику на чай три рубля серебром, чем тот оставшись крайне доволен, самомоднейшим образом раскланялся с ним и ушел.

Герой мой оделся и поехал к губернатору.

Каждая улица, каждый переулок, каждая тумба, мимо которых он проезжал, были до гадости ему знакомы; но вот завиднелось вдали и крыльцо губернаторского дома, выкрашенное краской под шатер.

Сколько раз и с каким тяжелым чувством подъезжал Вихров к этому крыльцу, да и он ли один; я думаю, все чиновники и все обыватели то же самое чувствовали! Ему ужасно захотелось поскорей увидать, как себя Абреев держал на этом посту.

В передней, из которой шла парадная лестница, он не увидел ни жандарма, ни полицейского солдата, а его встретил благообразный швейцар; лестница вся уставлена была цветами.

- Сергей Григорьич принимает? - спросил Вихров.

- Принимает-с! Пожалуйте вверх, - отвечал каким-то необыкновенно ласковым голосом швейцар: ему вряд ли не приказано было как можно вежливей принимать посетителей.

Вихров пошел и в той зале, где некогда репетировался "Гамлет", он тоже не увидал ни адъютанта, ни чиновника, а только стояли два лакея в черных фраках, и на вопрос Вихрова: дома ли губернатор? - они указали ему на совершенно отворенный кабинет.

Вихров вошел и увидел, что Абреев (по-прежнему очень красивый из себя) разговаривал с сидевшей против него на стуле бедно одетой дамой-старушкой.

- А, Павел Михайлович! - воскликнул он, увидев Вихрова. - Как я рад вас видеть; но только две-три минуты терпенья, кончу вот с этой госпожой...

Вихров нарочно отошел в самый дальний угол.

- Ваше превосходительство, - говорила старушка. - мне никакого сладу с ним нет! Прямо без стыда требует: "Отдайте, говорит, маменька, мне состояние ваше!" - "Ну, я говорю, если ты промотаешь его?" - "А вам, говорит, что за дело? Состояние у всех должно быть общее!" Ну, дам ли я, батюшка, состояние мое, целым веком нажитое, - мотать!

Абреев усмехнулся на это.

- Что ж я для вас в этом случае могу сделать? - спросил он.

- Да вы, батюшка, вызовите его к себе, - продолжала старушка, - и пугните его хорошенько... "Я, мол, тебя в острог посажу за то, что ты матери не почитаешь!.."

- Никакого права не имею даже вызвать его к себе! Вам гораздо бы лучше было обратиться к какому-нибудь другу вашего дома или, наконец, к предводителю дворянства, которые бы внушили ему более честные правила, а никак уж не ко мне, представителю только полицейско-хозяйственной власти в губернии! - говорил Абреев; он, видимо, наследовал от матери сильную наклонность выражаться несколько свысока.

- Ваше превосходительство, в ком же нам и защиты искать! - возражала старушка. - Я вон тоже с покойным моим мужем неудовольствия имела (пил он очень и буен в этом виде был), сколько раз к Ивану Алексеичу обращалась; он его иногда по неделе, по две в частном доме держал.

Абреев опять пожал плечами.

- То было, сударыня, одно время, а теперь другое! - произнес он.

- Времена, ваше превосходительство, все одни и те же... Я, конечно что, как мать, не хотела было и говорить вам: он при мне, при сестрах своих кричит, что бога нет!

- И в этом случае вините себя: зачем вы его так воспитали.

- Что же я его воспитала: я его в гимназии держала до пятого класса, а тут сам же не захотел учиться; стал себя считать умней всех.

- Попросите теперь священника, духовника вашего, чтобы он направил его на более прямой путь.

- Послушает ли уж он священника, - возразила с горькою усмешкою старушка, - коли начальство настоящее ничего не хочет с ним делать, что же может сделать с ним священник?

Абреев и на это только усмехнулся и молчал; молчала также некоторое время и старушка, заметно недовольная им.

- Извините, что обеспокоила вас, - произнесла она, наконец, привставая.

- Извиняюсь и я, что ничем не в состоянии помочь вам, - отвечал ей Абреев, вежливо раскланиваясь.

Старушка ушла.

Сергей Григорьич сейчас же обратился к Вихрову.

- Я надеюсь, что вы приехали разделить со мной тяжелое бремя службы, сказал он.

- Нет, Сергей Григорьич, - возразил Вихров, - я просто приехал повидаться с вами и пожить здесь некоторое время.

- А, это еще любезнее с вашей стороны, - подхватил Абреев, крепко и дружески пожимая его руку.

В это время в кабинет вошел молодой человек и не очень, как видно, умный из лица, в пиджаке, с усами и бородой.