Любви больше нет

Поэтому еду на другой конец города, к Марининому дому, и полночи смотрю на окна. Тася здесь, я ее чувствую, и одновременно с этим подыхаю от невозможности приблизиться.

Она меня больше не подпустит. Никогда.

Уезжай, Кирсанов. Я не хочу тебя видеть. — приходит после того, как я снова пытаюсь дозвониться.

Тась, скажи, что я могу сделать?

Подпиши заявление и оставь меня в покое.

Нет

Значит, до встречи в суде.

Я не сомневаюсь в серьезности ее слов, сопротивляюсь всеми силами, но уже понимаю, что она не останется со мной. Шансов нет.

Утро встречает меня все там же. Под окнами чужого дома.

Я чувствую себя, как вареный кусок говна. Сил нет. Очередная бессонная ночь, состоящая из обрывков беспамятства.

Разобран, разломлен, обесточен.

Мне больше некуда идти и не к кому. Я ничего не хочу.

Поэтому продолжаю сидеть, сложив руки на руле и, уставившись угрюмым взглядом, на парадную дверь.

Где-то там моя пока еще жена. Ей плохо, больно и в этом виноват только я.

Моя вина! И от этого хочется сдохнуть. Только кому от этого лучше станет? Никому…

Я уже собираюсь уехать. Завожу двигатель и плавно жму на педаль газа, скатываясь с удобного места, но в этот момент на крыльцо выходит Тася.

Бью по тормозам, дернувшись так, что едва не втыкаюсь носом в руль. Ремни безопасности недовольно щелкают, с силой вдавливаясь в грудь.

— Тась, — шепчу.

Она останавливается, будто слышит мой убогий писк. Оборачивается. Лицо закрывают большие солнечные очки, но взгляд пробивает насквозь, и в нем нет того тепла, что было прежде.

Опускаю боковое:

— Садись. Подвезу.

— Не стоит, Кирсанов.

— Садись.

Жена почему-то сдается, раздраженно дергает плечами, и идет к машине.

Я не дышу, наблюдая за тем, как она пристегивается. Худенькие пальчики ходят ходуном, и никак не получается попасть в крепление.

— Давай помогу…

— Иди к черту! — неожиданно громко огрызается она и со щелчком застегивает ремень.

Потом сдергивает с лица очки и я, наконец, могу нормально рассмотреть красные, опухшие глаза и пятна на щеках.

Ревела…

— Любуешься? — хмыкает жена.

— Тась…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Будто шипы под ребра вбиваются. Невыносимо.

— Не надо, Кирсанов. Давай обойдемся без лишних слов. Просто отвези меня домой, раз уж оказался поблизости.

— Ты вернешься?

Хмыкает и горько качает головой:

— Мне надо собрать вещи.

— Погоди, давай попробуем…

— А давай без давай? — жестко припечатывает она, — ты уже напробовался. Дальше моя очередь.

— Прости меня, — пытаюсь взять ее за руку, но жена выдергивает дрожащие пальцы из моей ладони.

— Прощаю. Вези.

— Тась, пожалуйста. Не руби. Дай шанс.

— Еще слово, и я выйду из машины.

Ее голос сиплый, и в глаза снова собираются слезы.

Я затыкаюсь и вдавливаю педаль газа в пол.

Как так-то? Как? Почему мы теперь словно чужие? Это же неправильно. Она – моя. Я -ее. А остальное…остальное просто ошибка.

В голове тут же раздается ленивый, полный ядовитого сарказма смех Алексы.

Не помню, как мы доезжаем до дома.

— Подпиши заявление, — снова просит жена.

— Нет.

— Тебе нравится мучить меня? Нравится унижать? Принуждать?

— Да нет же! Я просто хочу быть с тобой.

— Я не хочу, — она прикрывает глаза, и из-под ресниц срывается крупная капля, прочерчивая дорожку по щеке, — и не буду.

— Дай шанс, — повторяю, как заведенный, — прошу тебя.

— Какие шансы, Кирсанов? О чем ты? Я видеть тебя не могу. Слышать не могу. А от одной мысли, что ты прикасался ко мне после того, как…хочется содрать с себя кожу.

— Только один шанс, — твержу, как тупой попугай.

— На что ты рассчитываешь? Думаешь, меня перестанет передергивать от твоих прикосновений? Или я перестану видеть призрак другой женщины за твоей спиной? Или я забуду о том, что ты сделал и прощу, лишь бы не оставаться одной?

Я не знаю, на что рассчитываю. Просто хочу удержать ее рядом.

— Я тебя люблю, — хриплю слова, которые уже ничего не значат.

— Странная у тебя любовь, Кирсанов. Признаешься одной, а трахаешься и одариваешь подарками другу.

— Я хотел от нее откупиться.

— Да какая разница, — она снова надевает очки, прячась от меня за темными стеклами, — Не ходи за мной. Я хочу собраться спокойно. Без лживых взглядов и пустых разговоров.

— Но…

— Оставь меня в покое, — цедит сквозь зубы, — и подпиши заявление. Хоть в этом поступи как мужчина, а не как капризный мальчик. Не мучай меня больше. Я никогда не прощу тебя. Не прощу, что по твоей вине мы…вот так…

Голос у нее ломается. Она шмыгает носом, проводит рукавом по мокрым щекам и, не оглядываясь, уходит домой. В наш дом! А я сижу в машине и не могу пошевелиться. Глаза печет, сердце в хлам.

Это конец. Что бы я ни делал, как бы ни дергался. Конец

Глава 18.2

— Максим Владимирович, я изучил ваше дело! И у меня есть хорошие новости.

Я устало сжимаю переносицу. Напротив меня сидит Аркадий Юрьевич Раков –воодушевлённый адвокат, крутой спец по бракоразводным процессам. С офигенными рекомендациями и сто процентной результативностью.

Он по-деловому отрывисто пролистывает бумаги, а я тихо ненавижу его.

И себя ненавижу.

И всех вокруг тоже ненавижу.