Любви больше нет

— Голова раскалывается, — забираю упаковку и небрежно бросаю обратно, — не обращай внимания

В ее взгляде проскакивает беспокойство. Чтобы между нами не происходило, как бы судьба не изгалялась над нами – мы друг другу не чужие.

Она чувствует мою боль, я – ее.

— Не злоупотребляй. Ложись раньше спать, — смущенно произносит она и отворачивается.

Спать… я уже забыл, что такое нормальный сон.

Чай не спасает нас. Он кончается так быстро, что я не успеваю надышаться. И мы ни словом не обмениваемся. Молчим.

Наконец, Тася обставляет в сторону пустую кружку:

— Мне пора.

Я иду за ней как в бреду. Хочется упасть на колени и молить, чтобы осталась. Хоть ненадолго, но лучше навсегда.

Но это не имеет смысла

— Тебя подвезти?

— Нет. Я уже вызвала такси, — поворачивает телефон экраном ко мне, демонстрируя приложение, — две минуты и приедет.

Она обувается.

Я не могу смотреть на то, как дрожащие пальцы путаются со шнурками на кедах и, шумно выдохнув, отворачиваюсь, зажав себе рот рукой.

Чокнуться можно. Мясорубка.

— Тася, — хриплю.

— Не надо, Максим, не надо, — ее голос едва различим. В нет ни прошлого света, ни жизни

Она мертвая, как и я.

Бывшая жена вешает сумку на плечо и выкладывает ключи на тумбочку:

— Прощай, — опускает горький взгляд и выходит из квартиры

Я не могу заставит себя закрыть за ней дверь. Выхожу следом на лестничную площадку и обессилено наблюдаю за тем, как Таисия стоит в ожидании лифта. Спина прямая, деревянная, взгляд в одну точку. Она не плачет, но по щекам градом бегут слезы.

Когда двери распахиваются, она шагает в кабину. Поворачивается лицом ко входу, жмет кнопку первого этажа и поднимает на меня взгляд. В нем все. Боль, страх, отголоски прежних чувств и сожаление.

— Прости меня, — это последнее что, я успеваю сказать, прежде чем створки смыкаются.

Я потерял ее… конец.

Глава 19

Две недели проходят в пьяном дурмане.

Нет, я не пью, ни капли в рот не беру, но ощущение такое, будто квашу не просыхая. В голове никаких мыслей, сил нет. Хочется только одного, лечь, отвернуться к стене и закрыть глаза.

Я даже делаю то, чего никогда прежде не делал. Беру больничный. От меня все равно нет никакого толка. Работа? Да пошла она в сраку. Как и проекты, как и договора. Я уже не считаю убытки, которые благодаря моему поведению, множатся как грибы после дождя.

Плевать. Пусть хоть все прахом пойдет. Мне ничего не надо. Ничего не хочу.

Гребаная депрессия вытягивает все силы. Я как робот. Бестолковый, неуклюжий, неполноценный.

От меня прежнего уже ничего не осталось. Осколки сердца еле теплятся в груди. Они болят, ноют, просят Таську обратно, отказываясь принимать безысходность ситуации

Я пару раз звоню бывшей жене, но неизменно нарываюсь на ледяную стену. Я больше не нужен ей. Она вычеркнула меня из своей жизни, и у меня нет прав путаться у нее под ногами и напоминать о своем существовании. Я отчаянно хочу, чтобы она была счастливой, но ничего не могу дать кроме боли и плохих воспоминаний.

Как тень слоняюсь по опустевшему дому и не знаю куда приткнуться. Безнадежно потерян и распят.

Расплата за мимолетную ошибку оказалась слишком жестокой. Я не выдерживаю.

И когда одним тусклым осенним утром раздается звонок от Стефа, я не отвечаю.

Смотрю на его имя на экране и не чувствую ничего. Гребаная апатия съедает все эмоции.

Однако Стеф упорный и бомбит меня звонками до тех пор пока я не сдаюсь:

— Да?

Собственный голос кажется мне глухим и далеким

— Дома? — спрашивает Степан вместо приветствия.

— Дома.

— Жди, скоро буду.

После короткого разговора немного прихожу в себя. Неужели нашел что-то?

Плевать…Уже поздно.

Хотя нет. Не плевать. Если он нашел тех, кто во всем виноват, то я должен это узнать. Узнать и уничтожить, как они уничтожили меня и то, что мне дорого

Я заставляю себя подняться с дивана и иду в душ, на ходу нюхая свою футболку. Воняю отвратно, как бомж в подворотне. Выгляжу еще хреновее. Из зеркала на меня таращится лохматое нечесаное убожество с опухшей рожей, покрытой щетиной, и красными стеклянными глазами.

— Урод, — выплевываю самому себе и лезу в душ.

Горячая вода, холодная и снова горячая. И так до тех пор, пока в голове хоть немного не поясняется. Потом выползаю на кухню и завариваю себе настолько крепкого кофе, что от его горечи хочется блевануть. Но я пью. Упрямо делаю глоток за глотком.

Мне надо очнутся, надо включить прокисшие мозги и собраться, чтобы отомстить за нас.

Стеф приезжает меньше чем за час.

Серьезный, даже мрачный. И от одного взгляда на его угрюмую морду становится тошно:

— Новости?

— Хоть отбавляй.

Внутри ширится корка льда. Я не знаю, готов ли к правде. Возможно, после нее все станет еще хуже.

Мы проходим на кухню, и я не могу оторвать взгляд от кожаного портфеля, который Стеф тащит с собой.

— Кофе угостишь?

Я молча киваю и по инерции делаю ему такой же горький, как и себе.

Степан делает один глоток и морщится. Давит изучающим взглядом, будто пытаясь понять, что у меня творится в голове.

Там звездец. Руины. И ни грамма надежды.

— Выглядишь отвратно.

— Знаю. Давай уже, не тяни. Ты ведь раскопал в чем дело.