Любовь, жизнь и далее по списку

– Ты знаешь, о чем я.

– Теперь мы можем идти? – Лишнее смущение мне было ни к чему.

– Пройдите сначала в гостиную. Людям нравится наша гостиная. Там много работ Эбби. Ее картины как окна в мир, – рассказывала мама, направляя Эллиота в гостиную.

– Мам. Я отомщу тебе за это. Этой ночью советую тебе не смыкать глаз.

Эллиот реагировал, как нужно: он охватил взглядом все работы вокруг, выбирал подходящее время, чтобы охать и ахать. Мама сияла от удовольствия.

– Сегодня можем просто остаться здесь, – сказала я, присаживаясь на диван. – Я не против.

Мама подняла руки, признавая, что сдается.

– Хорошо, хорошо. Я просто горжусь тобой. Убирайтесь, вы оба. И приятно познакомиться, Эллиот.

– Взаимно.

На улице у дома он улыбнулся мне.

– Прости за это. Она любит хвастаться.

– Не без причины.

Я просто пожала плечами, не зная, как еще ответить.

Эллиот водил джип без дверей. Мы залезли в машину и поехали к Лейси. Уже по дороге я начала сожалеть о своем выборе одежды. Ветер, гуляющий по кабине, задирал мне юбку, и ее все время приходилось держать.

– Прости. – Эллиот заметил, что мне приходится непросто. – Стоило поставить двери. Хотел быть крутым.

Я посмеялась.

Он потянулся к заднему сиденью и вытащил одеяло.

– Хочешь прикрыть ноги?

– Да, пожалуйста. – Это меня спасло.

– Ты, кстати, очень хорошо выглядишь.

– Спасибо. – Я в это время подворачивала одеяло под ноги так, чтобы оно полностью их окутывало.

– Честное слово, ты потрясающая художница, – сказал он через несколько минут, прерывая тишину.

– Я… Спасибо. – Я решила просто принять комплимент, без лишних объяснений о том, каким недоразвитым мое искусство выглядело в глазах профессионалов.

– Ты этим хочешь заниматься после школы? Пойти в какой-нибудь художественный университет?

– Да… Думаю, да. – Этого я хотела с восьми лет. Этого я хотела, пока мистер Уоллес не поселил у меня в голове мысль, что, возможно, я не так уж и хороша. Теперь меня беспокоило, что я не попаду в художественную школу. Что я окажусь хуже всех. Что даже на зимний курс я не смогу попасть, что уж тут говорить о художественном университете.

– А ты?

– Да, я тоже.

– Ты тоже что?

– Хочу в художественный университет.

– Что? Ты рисуешь? – Теперь он завладел моим абсолютным вниманием.

– Нет. Ну, то есть я немного рисую, но вообще я скорее по скульптуре.

Он художник. Еще и месяца не прошло с тех пор, как я говорила Куперу, что парень-художник – как раз одна из моих целей на отношения.

– Как так получилось, что мы ни разу не были на уроке искусства вместе?

– Я беру частные уроки, – пробормотал он, словно ему не хотелось это признавать.

– А, мистер Частные Уроки, простите меня, – поддразнила я.

– Знаю-знаю, звучит слишком претенциозно.

– Я просто шучу. Это прекрасно. Точно не сравнится с нашими школьными учителями. Я бы хотела как-нибудь посмотреть твои работы.

– Без проблем. Было бы здорово. Я бы хотел услышать мнение другого художника.

– Не думаю, что мое мнение так уж ценно, но я действительно люблю искусство.

– Ты самая талантливая художница в школе. Твое мнение будет много для меня значить.

– Ты видел мои работы в школе? – Я была удивлена. Его работ я там не видела.

– Я часто захожу в класс искусств. Ты хороша в своем деле.

– А теперь ты разбрасываешься лестью налево и направо. Прибереги на потом, вдруг закончится. – Внезапно я вспомнила кое-что, что однажды, когда-то бесконечно давно, Рейчел говорила мне в пляжном кинотеатре. – Подожди-ка, это ты когда-то в «Старбакс» спрашивал Рейчел о моих рисунках?

– Она рассказала тебе.

Я только кивнула. Он был загадочным парнем. Еще тогда Рейчел посоветовала мне пригласить его куда-нибудь, и вот мы с ним на свидании. Ему не только нравилось мое искусство, он и сам занимался скульптурой. Казалось, что все мои желания об отношениях реализовались в одном человеке. Не судьба ли это?

– Ты в порядке? – спросил он.

– Что? Да. – Я отвернулась от Эллиота, чтобы ненадолго отвлечься. И тут я кое-что заметила.

– Он все еще там.

– Что? – Не удивительно, что моя фраза сбила Эллиота с толку.

Я показала пальцем.

– Тот мужчина приковал себя цепями к дереву. Он там уже дня четыре стоит.

– Зачем? – спросил Эллиот.

– Думаю, какие-то застройщики хотят срубить дерево. А мужчина его защищает. – Справа от дерева пустовал огромный бульдозер, которого не было там в прошлый раз. Он словно напоминал или предупреждал о том, что неминуемо случится.

– Как думаешь, он ел что-нибудь? Или он устроил голодную забастовку?

– Даже не представляю. Надеюсь, он не голодает.

– Не знаю, была ли я когда-либо предана… да чему-либо, – сказала я.

– Не можешь придумать, что ты могла бы спасать так самоотверженно?

– Семью, разумеется. Друзей… возможно, – добавила я с улыбкой. – Но за что-то безмолвное – нет уж.

– Думаю, я тоже ничего не придумал бы, – признал Эллиот. – Хотя…

– Что? Ты что-то вспомнил? – спросила я, когда он остановился на полуслове.

– Если я скажу, то уже второй раз за сегодня прозвучу претенциозно.

– Теперь ты обязан сказать.