Любовь (выдержки из произведений)

Вальморен как подарок судьбы принял чувственность жены, не задаваясь вопросами, ответы на которые он предпочитал не знать. Разящим доводом являлись прелести Гортензии, своими округлостями и ямками напоминавшие ему тело Эухении до ее помешательства, когда оно еще выплескивалось из платьев, а без одежды казалось слепленным из миндального теста: бледное, мягкое, благоухающее, само воплощение изобилия и сладости. Потом-то несчастная Эухения вся ссохлась, как чучело, и он мог обнимать ее, только почерпнув смелости в алкоголе и будучи в полном отчаянии. В золотистом отсвете свечей Гортензия ласкала взгляд: пышнотелая нимфа с мифологических полотен. Он почувствовал возрождение своей мужской силы, которую считал уже непоправимо угасшей. Жена возбуждала его, как когда-то Виолетта Буазье в квартире на площади Клюни и Тете в годы своего пышного расцветания, когда она из девочки становилась девушкой. Его изумлял этот жар, приходивший каждую ночь, а иногда и днем, когда он неожиданно являлся к жене в испачканных грязью сапогах и заставал ее с вышивкой в руках, обложенной подушками на кровати, сгонял собачек и набрасывался на нее, радуясь тому, что вновь чувствовал себя восемнадцатилетним. Во время одной из таких атак с чистого неба балдахина свалился точеный ангел, угодив ему прямо в макушку, и он на несколько минут потерял сознание. Очнулся Вальморен в холодном поту, потому что в туманном бессознательном состоянии ему явился его старинный друг Лакруа, чтобы потребовать назад свое сокровище, которое тот у него украл.

В постели Гортензия проявляла лучшие черты своего характера. Она позволяла себе легкомысленные шутки: например, связать крючком изящный чехольчик с завязочками для «штучки» своего мужа или — еще более рискованную — засунуть себе в задний проход куриную кишку и заявить, что у нее выпадают из зада внутренности. В результате стольких кувырканий в расшитых монашками простынях они в конце концов полюбили друг друга, как она и предвидела. Они оказались просто созданы для сообщничества брака, поскольку являли собой полные противоположности: он был боязлив, нерешителен и легко поддавался влиянию, а она обладала той непреклонной решительностью, которой ему не хватало. Вместе они смогут свернуть горы!

(Из «Остров в глубинах моря»)

Магия любви

Грань, отделяющая реальность от вымысла, очень тонка, и в моём возрасте уже малоинтересна, ведь все относительно.

(Из «Инес души моей»)

Меня обвиняли — и обвиняли не без оснований — в том, что я слишком часто прибегаю к магическому реализму, этой отличительной особенности так называемой эпохе «бума» латиноамериканской литературы шестидесятых, семидесятых и частично восьмидесятых годов, но сейчас его практически никто не использует, а молодым писателям он давно наскучил.

Моя проблема в том, что магический реализм для меня не литературный приём, а стиль жизни. Любой, кто со мной знаком, может утверждать, что со мной творится что-то странное: совпадения, предчувствия, прорицания, окружающие меня духи, а порой, и некое отвлечённое привидение, появляющееся в саду. Я считаю, что такие вещи происходят с каждым, но обычная жизнь людей проходит в спешке, шуме и вечной занятости, мешающим им осознавать, до чего на самом деле фантастична жизнь.

Моя бабушка, последователь Гурджиева, всю жизнь изучала паранормальные явления и считала, что существует множество измерений реальности, что окружающее пространство полно присутствий, а время — лишь человеческое изобретение, поскольку всё происходит одновременно: и прошлое, и настоящее, и будущее.

Порядочная женщина с репутацией экстравагантной дамы, чтобы не сказать брошенной, не имевшей защиты мужа, возможно, окончила бы свои дни в сумасшедшем доме задолго до того, как наука, изучая бесконечную Вселенную и мельчайшие частицы материи, стала бы предоставлять нужные ей сведения. То, что нам известно, крайне мало, это едва ли верхушка айсберга. Что скрывается под поверхностью? Как и перед моей бабушкой, передо мной открыты все возможности.

Представленные в этой главе две истории Евы Луны не нуждаются в объяснении, но я бы хотела сказать несколько слов о двух других сценах.

Бернардо, друг детства Зорро, молодой индеец, из-за травмы оставшийся немым, которому силой любви удаётся на несколько мгновений преодолеть колдовство и прошептать имя возлюбленной. Он не единственный из моих персонажей, который становится немым и вновь обретает голос в волшебный момент, как это произошло с Кларой, героиней романа «Дом духов». На появление Клары меня вдохновила бабушка, не разговаривавшая девять лет не из-за физической невозможности произносить слова, а потому, что у неё просто не было желания общаться. «Ради всех глупостей, которые говорят люди, лучше молчать», — таковым было объяснение бабушки, когда у неё прорезался голос.