Любовь (выдержки из произведений)

После смерти матери Нинья Элоиза крутилась в одиночку. Дон Руперт принял её в дверях с большим почтением и проводил до стола под приветственные звуки оркестра первых аккордов его любимого вальса. На некоторых столах высились кувшины пива в честь её прихода, потому что она была самым пожилым человеком и, без сомнения, самой любимой посетительницей заведения.

Женщина скромная, она никогда не осмеливалась приглашать на танец мужчину, но за все свои годы ей ни разу не пришлось этого делать, потому что любой человек считал для себя за привилегию взять её за руку, нежно обвить её размеры, чтобы не раздавить какую-нибудь хрустальную косточку, и провести по танцплощадке. Она была изящной балериной и источала сладкий аромат, возвращающийся тому, кто навеет на неё лучшие воспоминания детства.

Капитан сидел один и всегда за тем же столом, умеренно пил и никогда не выказывал и толики энтузиазма к жаркому доньи Бургель с добавлением афродизиака. Он отбивал ногой ритм музыки и приглашал освободившуюся Нинью Элоизу, чётко становился прямо перед ней, сдержанно стуча каблуками и слегка наклоняясь. Они никогда не говорили друг с другом, только смотрели и улыбались между галопом, выходом и диагоналями какого-то выдержанного танца.

В декабрьскую субботу, менее влажную, чем другие, в «Маленький Хайдельберг» пришли пара туристов. На этот раз речь шла не о дисциплинированных японцах последних времён, а о высокого роста скандинавах с загорелой кожей и обесцвеченными волосами, которые устроились за столом и, очарованные, наблюдали за балеринами. Они были весёлыми и шумными, чокались кружками пива, смеялись от души и громко болтали. Слова иностранцев достигли сидящего за своим столом Капитана и откуда-то издалека, из другого времени и другой обстановки до него дошёл звук его собственного языка, целый и свежий, будто изобретённый совсем недавно, слова, которые он не слышал уже несколько десятилетий, но, нетронутые, они жили в его памяти.

Формулировки смягчили лицо этого старого мореплавателя, на какие-то минуты посеяв сомнения между столиком, где он удобно сидел, и почти забытым восторгом упустить разговор. В конце концов он встал и подошёл к незнакомцам.

Из-за стойки бара дон Руперт наблюдал за Капитаном, который, слегка наклонившись и убрав руки за спину, что-то говорил вновь прибывшим. Очень скоро остальные клиенты, девушки и музыканты поняли, что этот человек заговорил впервые с тех пор, как они познакомились, и тоже замолчали, чтобы лучше расслышать.

У него был голос прадеда, текучий и медленный, но он вкладывал в каждую фразу огромное значение. Когда он закончил вытаскивать содержание беседы прямо из груди, в салоне наступила такая тишина, что донья Бургель вышла из кухни, чтобы узнать, не умер ли кто. В конце концов, после очень продолжительной паузы, один из туристов потревожил всеобщее удивление и позвал дона Руперта, чтобы на примитивном английском языке попросить его помочь перевести речь Капитана.

Скандинавцы последовали за старым моряком к столику, за которым сидела и ждала донья Элоиза. Подошёл и дон Руперт, по дороге снимая передник и предвкушая торжественное мероприятие. Капитан сказал несколько слов на своём языке, один из иностранцев перевёл это на английский, и дон Руперт с красными ушами и дрожащими усами ещё раз всё это повторил на вывернутом испанском.

— Нинья Элоиза, — спросил Капитан, — хотите ли вы выйти за меня замуж?

Хрупкая старушка так и сидела с круглыми от удивления глазами и с прикрытым батистовым платком ртом, а все, задержав дыхание, ждали, пока ей удастся совладать с голосом.

— Вам не кажется, что всё это немного преждевременно? — пробормотала она.

Её слова прошли через трактирщика и через туристов, а ответ на вопрос проделал такой же путь в обратном порядке.

— Капитан говорит, что он ждал сорок лет, чтобы вам это сказать, и что он не смог бы подождать, пока снова не появится кто-то, разговаривающий на его языке. И говорит, что просит вас ответить сейчас, пожалуйста.

— Хорошо, — едва прошептала Нинья Элоиза, и не было необходимости переводить ответ, потому что все его поняли.

Дон Руперт в эйфории поднял обе руки и объявил компромисс. Капитан поцеловал невесту в щёки, туристы пожали всем руки, музыканты грянули на своих инструментах марш победы, а помощники, взявшись за руки, образовали кольцо вокруг пары. Женщины утирали слёзы, мужчины, восторженные, поднимали тосты, дон Руперт сел перед баром и закрыл голову руками, сотрясаемый эмоциями, пока донья Бургель и две их дочери откупоривали бутылки лучшего рома. Тотчас музыканты заиграли вальс «На прекрасном голубом Дунае», и все расчистили танцевальную площадку.