Любоф и друшба

Вечером вернулась Женя, счастливая, изнемогшая под грузом своего счастья. Она не могла обсуждать ни свою свадьбу, ни будущее, ничего. Это была не Женя, а ее тень, тень, которая могла только смотреть полными слез глазами и повторять: «За что мне такое счастье», «Я только одного теперь хочу – чтобы ты была так же счастлива, как я», – по этой фразе я поняла, что это все-таки ангел Женя, моя до умопомрачения влюбленная сестра.

Глава 7

В моей душе пели десять тысяч птиц, и все о любви…

Когда я засыпала, они пели, и когда проснулась, пели, и когда домработница Вадика, племянница тети Иры, принесла письмо, они пели тоже.

– Пляши, тебе письмо! – сказала тети-Ирина племянница, заглянув в комнату. Она незначащий персонаж, мелькнет и исчезнет, поэтому я не буду тратить на нее имя, просто буду называть ее Племянница.

– Мне? – хором сказали мы с Женей и одновременно начали делать какие-то танцевальные движения: я стоя на полу, а Женя лежа в постели. Мы знали, что Племянница ни за что не отдаст письмо без танцев – тети-Ирины родственники все очень упрямые, это у них семейное.

– Отдай! – Я протянула руку к конверту.

– Ах ты какая шустрая! А если это Жене письмо? – сказала Племянница. Она была очень возбуждена, наверное, ее взволновала роль Купидона, и она представляла себя пухлым шаловливым младенцем с колчаном и любовными стрелами, выстрелит – пиф-паф, и прямо в сердце, а еще выполняет мелкие любовные поручения богов – разносит по округе любовные письма и прочее.

Чтобы скрыть смущение, я покружила по комнате и подошла к окну. Шел дождь, мелкий противный дождичек, из тех, что начинаются ранним утром, и кажется, что никогда не закончатся. Племянник тети Иры, агент по недвижимости, под дождем носил к машине чемоданы. Он еще менее значимый персонаж, чем Племянница, еще быстрей промелькнет и исчезнет, поэтому я не буду тратить на него имя, просто буду называть его Племянник.

Чемоданов было шесть, четыре чемодана поместили в багажник, а два пришлось засунуть на заднее сиденье. Сергей сел за руль, рядом с ним уселась Алина, на заднем сиденье между двумя чемоданами, как будто в клетке, виднелся Вадик. Племянник, агент по недвижимости, нажал кнопку на пульте, запер калитку на дополнительный замок ключом, подергал на всякий случай, проверяя, закрыта ли калитка, засунул ключ в карман, похлопал по карману, словно говоря «тут никуда не денется», вежливо помахал рукой вслед отъехавшей машине и принялся разглядывать Дом, словно прикидывая, насколько выгодно он его продаст и можно ли это сделать немедленно.

Уехали, почему же так срочно? Тогда это письмо, без сомнения, мне: Сергей прощается со мной и объясняет причины отъезда; надеюсь, что это не какое-нибудь несчастье, а просто очень срочное дело. В этом письме – я мысленно увидела выдранную из блокнота чуть смятую страничку, второпях косо написанные строчки, – в этом письме написано, что он меня любит…

…Пожалуй, все-таки нет – взрослый человек не объясняется в любви, как мальчишка-первоклассник: «Лиза, я тебя люблу»… Хорошо, пусть не «люблу», а «позвоню» или, на худой конец, «дорогая овечка… твой принц».

Но если это письмо мне, что тогда Жене? Ох, какие же мы все эгоисты! Когда мне приходится признаться в чем-то неблаговидном, я всегда говорю – ох, какие же мы все… а ведь это вовсе не все, это я. А Жене… Жене Вадик просил передать на словах: «Пришлось уехать по срочному делу, люблю, целую, уже скучаю…»

Я протянула руку за письмом.

– Лиза, тебе пишут, – улыбнулась Племянница, – это Жене. Мой-то тоже, когда встречались, записки мне писал… хоть и рядом жили, не дождаться было, когда увидимся… – мечтательно сказала Племянница. – Я утром встаю, а в дверях уже записочка – «люблю». А сейчас нет, не пишет.

Это письмо Жене. Вадик, как когда-то муж Племянницы, прислал ей утреннее «люблю». Женю ждет любовь, свадьба. Может быть, и хорошо, что Вадик уехал, Жене в ее счастье нужна передышка – немного побыть без Вадика, только с нами, насладиться предвкушением свадебных хлопот, всеобщей любовью и радостью за нее. Но я? Как же я? Неужели я в следующий раз увижу Сергея на Жениной свадьбе в «Астории» в смокинге или в набедренной повязке на необитаемом острове?

– Женя, пляши! – сказала Племянница.