Люблю и ненавижу

— Ну, Владислав Юрьевич, зачем такие крайности? Все будет, как мы договорились. Какой нам смысл обманывать вас?

— Впрочем, ладно, черт с ними, с этими деньгами, — отмахнулся Петров. — Говорите, когда вам привезти деньги?

— Если вас не затруднит, можно сегодня вечером. Скажем, часиков в семь.

— Хорошо, договорились, — буркнул Петров.

— Только, Владислав Юрьевич, у нас к вам просьба: вы должны быть один.

— То есть?

— Ну, без свидетелей.

— Что-то не пойму. Я и не собирался брать с собой никаких свидетелей.

— Я имею в виду — приезжайте один, без жены. Мало ли как дело может обернуться. Мы должны быть уверены, что ни при каких обстоятельствах вы не сможете воспользоваться в будущем нашей оплошностью. Мы ведь едем за границу, дело серьезное, и в денежных делах должны быть чисты и безупречны.

— Слушайте, если бы я не был знаком с вами, — вспылил Петров, — я бы мог подумать, что вы специально заманиваете меня в какой-то капкан. И деньги отдай заранее, и расписки никакой не требуй, и приезжай один, без свидетелей, — может, вы меня кокнуть надумали, уважаемая Сусанна Николаевна?

В трубке раздался тонкий, заливистый смех Брагинской:

— Ах, ну что вы, Владислав Юрьевич! Что вы такое говорите! Разве мы похожи на убийц и мошенников? Поймите нас правильно: мы обыкновенные инженеры, уезжаем за границу, а вы журналист, человек в некотором роде… как бы это помягче сказать… небезопасный в общественно-моральном смысле, мало ли какая мысль придет вам в голову насчет нас. А мы рисковать не хотим, нам нужно полное алиби. Мы люди простые и должны быть чистыми перед государством.

— Да уж больно пункты у вас какие-то иезуитские.

— Ну, это вы зря, конечно, Владислав Юрьевич. Не хотите снимать квартиру — мы не настаиваем. Мы только просим понять нас правильно. Ничего невозможного мы не предлагаем.

— Ладно, черт с вами! — махнул Петров на все рукой. — Принимаю все ваши условия. Значит, приезжаю с деньгами к семи вечера?

— Договорились, Владислав Юрьевич. Только у нас к вам просьба: приезжайте не по нашему адресу, а на улицу Соснина, 15, квартира 70. Там живет мама Ивана Семеновича — Елизавета Стамбуловна, это совсем рядом.

— Что-то я опять ничего не пойму, — в голосе Петрова зазвучали металлические нотки.

— Владислав Юрьевич, мы же уезжаем, а мама остается. Надо же вам поддерживать отношения с нашей семьей.

— Зачем мне поддерживать отношения с вашей, как вы говорите, семьей?

— Как зачем? Мало ли, любая проблема, любой вопрос — мама всегда поможет. И потом, согласитесь, маме хочется посмотреть, кто остается в нашей квартире. Познакомиться с вами поближе.

— Слушайте, Сусанна Николаевна, вам не кажется, что ваши бесконечные условия похожи на обыкновенное издевательство?

— Простите, не поняла вас, Владислав Юрьевич…

— А что тут понимать? Может, вы и в самом деле заведуете какой-нибудь шайкой, придешь к вам, а там встретит меня амбал три на четыре и шарахнет гирей по голове? Отчего это я должен верить вам, если вы на каждом шагу не доверяете мне?

— Дело ваше, Владислав Юрьевич. Я вам объяснила ситуацию, другого выхода у нас нет. Неужели вы допускаете, что мы похожи на грабителей? В таком случае вам даже спокойней прийти не к нам, а к нашей маме Елизавете Стамбуловне. Ведь не будет же вас грабить мама Ивана Семеновича?

— А кто такая ваша мама? Я ее знаю? Может, Елизавета Стамбуловна — это кличка как раз того амбала, который будет бить меня гирей по голове? Почему я должен верить вам?

— Обижаете, Владислав Юрьевич. Разве можно спекулировать именем родной матери?

— Знаете что, Сусанна Николаевна, скажу-ка я вам пару слов начистоту!

— Да, да, пожалуйста.

— Вы или жуки отменные с вашим мужем, либо такие крохоборы, каких свет не видывал!

— К чему же оскорбления, Владислав Юрьевич?

— А к тому, что я долго терпел ваши выкрутасы, но давать унижать себя до такой степени не позволю. Вы думаете, если у вас есть какая-то паршивая квартиренка, а у других ее нету, можно унижать людей? Удивляюсь, как только таких крохоборов за границу посылают!

— Ну, это не вам решать.

— Не мне? А может, как раз мне. Я вот напишу о вас такой очерк, после которого вас не то что за границу, а за проходную собственного завода не пустят.

— Вот видите, не зря мы вас опасались. Значит, действительно можно ждать от вас разных козней. Только скажу вам одно, Владислав Юрьевич: нечего вам писать о нас. Ни плохого, ни хорошего вы о нас не знаете!

— Хорошего — да, не знаю, а плохого…

— Что же плохого вы знаете?

— А хотя бы правду. Правду, которая очень даже не украшает вас.

— Это все слова, извините, Владислав Юрьевич.

— Слова? Ну хорошо! Я вот сообщу вашему руководству, какие вы в действительности люди, посмотрим тогда, в какую Индию вы поедете.

— Не пугайте нас. Вы ведь даже не знаете, где и кем мы работаем…

— Вы думаете, для меня это проблема — узнать? Для меня — журналиста?

— Ох, какой вы, оказывается, человек, ох какой… Недаром мы вас опасались!

— А вы? Да вы — мздоимцы и подлецы! И таких в Индию посылают?! Ну, вы у меня поедете! Вы у меня узнаете, как облапошивать народ да еще смеяться-издеваться над ним! Вы у меня…