Любимец зрителей

– Ах! – восклицает Медье. – Вы так полагаете?

Сильвен осторожничает, стараясь уловить, что у Медье на уме.

– Прежде всего, это великолепная любовная история, – решается он подать голос. – А зрителям только это и подавай. Вспомните успех «Love story»[23].

Положив раковину устрицы на край тарелки, Сильвен прикладывает салфетку к губам и начинает декламировать:

– «Дорогой Вертер! Она впервые назвала меня “дорогой”, и радость, охватившая меня, проникает до мозга моих костей. Я повторял себе это слово сто раз».

– Да-а, – изрекает Медье, наливая вино по кругу. – Недурственно. Между нами, девочками, у меня, как и у всех нас, сохранилось лишь смутное воспоминание о Гёте. Но вот слушая вас… с чем вас и поздравляю… вы замечательно декламируете эти стихи (Сильвен удрученно переглянулся с Евой). Я прекрасно понимаю, что этот текст… – Он сосредоточенно рассматривает этикетки на бутылке муската. – Как бы это сказать… покрылся пылью. Нам же требуется современный Вертер, который не вздыхает, как дурачок. Понимаете, зрителей станет волновать только одно: а переспит ли он с героиней или нет.

Улыбка в сторону Марилен, которая ловит каждое слово Медье на лету.

– Разумеется, – допускает Медье, – речь не о том, чтобы шокировать публику, тем не менее, – его пальцы как бы продираются вперед, имитируя юркого зверька, – раз надо, так надо. Хороший сценарист – и мы решим эту проблему запросто.

Официант меняет приборы.

– В хороших сценаристах нехватки нет, – продолжает Медье. – Я бы, например, не возражал против Жана Эрмана, не лишенного чувства юмора. Юморок необходим в любом сюжете.

Пока официант обносит следующим блюдом, Ева самым непринужденным тоном задает вопрос, который гложет всех троих:

– Само собой, вы подбираете исполнителей согласно литературному сценарию?

Медье кивает, задумчиво пробуя розовое вино, и наконец выдавливает из себя:

– На сей счет у нас небольшая проблема.

Он смотрит прямо в глаза Сильвену, который съеживается при мысли: «Так и есть. Сорвалось».

– Джузеппе, – продолжает Медье, – лучше, если вы узнаете об этом прямо сейчас, неравнодушен к Даниелю Марсьялю, с которым уже работал в фильме Дзино Мукьели. Серия «Б», ничего особенного, но Джузеппе задолжал ему, и эта роль стала бы хорошим средством расплатиться.

– Даниель наверняка об этом долге и думать забыл, – заявляет Марилен.

– Вы с ним знакомы?

– Марилен – бывшая жена Марсьяля, – поясняет Ева.

– Ах! Извините! – восклицает Медье. – Мне следовало бы навести справки. Я еще новичок в кинобизнесе. До этого занимался импортом-экспортом и чаще пребывал в самолете, нежели в Париже. Но раз уж речь зашла о распределении ролей, я очень хотел бы заполучить вас, Сильвен. Вы позволите мне звать вас по имени?

– Ради бога, – отвечает Сильвен, просияв.

– Я очень высоко ценю ваши картины. Ваш Шопен бесподобен.

– На роль Вертера, – произносит Ева, – более подходящего актера вам не сыскать.

– Охотно верю вам, – отвечает Медье. – И потом, откровенность за откровенность. Если я стану вечно уступать Вильгельму и Джузеппе, они сожрут меня с потрохами. Джузеппе очень мил, но чересчур тянет одеяло на себя. Ладно! Все это пока немного абстрактно… И я не могу твердо обещать вам эту роль. Сначала нам предстоит выбрать Шарлотту. Она – важнейший персонаж, не правда ли?

Сильвен придерживается совершенно иного мнения, однако кивает в знак согласия.

– Вот если бы нам удалось заполучить Юппер, – бормочет Медье, который, оттолкнув тарелку, набивает трубку.

Воспользовавшись паузой, Ева подсказывает:

– По-прежнему не исключена возможность пристроить и Марилен?

– Никаких проблем! – подтверждает Медье.

Возможно, они и не пришли к договоренности ни по одному вопросу, но все четверо наслаждаются этим моментом сговора, который венчает обед, затеянный для установления контакта между киношниками. Десерт. Кофе. Ликеры. Они перебирают имена возможных сценаристов. Буланже? А почему бы и нет? Он дорого берет, но если желаешь получить потрясающий текст… Был бы неплох также Жюллиан. О нем забывают, а ведь у него богатое воображение.

– Может, – замечает Медье, – я недостаточно задержал ваше внимание на том, что мы не намерены делать исторический фильм. Вертер – герой вне времени. Как и Манон. А ведь Клузо[24], не колеблясь, поставил «Манон», героиня которого вышла из войны и немецкой оккупации.

– Вы откажетесь от костюмов той эпохи? – спрашивает Сильвен.

– Не задумываясь. У вас имеются возражения?

– Никаких, – спешит заверить его Сильвен. – Просто хотел подчеркнуть, что между костюмами и чувствами существует глубокая связь.

– Справедливое замечание, – признает Медье. – В самом деле, нам следует это учесть. Давайте вскоре повидаемся опять. Я не намерен тянуть резину. Мне хотелось бы приступить к съемкам в сентябре. А сейчас мне надо бежать.

Он встает. Обмен рукопожатиями. Очень рад познакомиться. Созвонимся. В суматохе Ева шепчет Сильвену:

– Мой бедный друг, мы не продвинулись ни на йоту.