Любимец зрителей

— Я не понимаю, — сказал я, — каким образом это могло решиться так быстро, за несколько часов. Вчера ты вовсе не выглядела обеспокоенной. И вдруг…

— Муж позвонил мне сегодня утром, — пробормотала Ингрид. — Он принял все меры и крепко меня держит.

— Он знает… о нас?

— Да, знает. Я этого не скрывала. Мне нечего тебя стыдиться.

— А если он явится в Керрарек и устроит скандал? Видишь, в какое положение ты меня поставила.

— Ты, как всегда, любезен, — произнесла Ингрид с презрением. — Возвращайся к себе, Дени. Никто не станет оскорблять тебя дома. И раз тебе нужно время, чтобы разобраться в предельно простой ситуации, приходи завтра. Ладно?.. Я думаю, что все еще буду здесь.

Я взял ее за плечи.

— Ингрид, умоляю тебя.

Она вырвалась.

— Ну хорошо, хорошо… Я на тебя не сержусь… И главное — не вздумай меня жалеть. Со мной и не такое случалось.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Разве мог я потерять Ингрид? Я пытался представить свою жизнь без нее. Провести своего рода репетицию предстоящего вдовства. Не будет больше ни ночных побегов, ни доверительно-самозабвенных вечеров. Останется только мое одиночество, запертое в стенах Керрарека. Это было вполне возможно, но невыносимо. Я должен был удержать Ингрид! На первый взгляд, такое решение казалось самым простым. Но что стало бы с нашим союзом через год или два? Нет, дело не в этом. Мысль о том, что мой отец обошелся с Ингрид как прохвост, неизменно ранила мое самолюбие. А я, я, столько прощавший этому бедолаге, собирался поступить с ней точно так же, как он. Нет уж, дудки!

Как тебе объяснить? Речь шла не о том, чтобы восстановить справедливость. Я не говорил себе, что должен искупить вину перед Ингрид, не бичевал себя из-за угрызений совести, как в мелодраме. Один Лепиньер платит долги другого. Нет, просто мне хотелось быть честным по отношению к Ингрид и самому себе. Но заметь: честным в смысле чувств, а не долга. Любил ли я настолько сильно, чтобы на ней жениться? Не уверен. Любил ли я настолько сильно, чтобы с ней уехать? Да, несомненно. Мы бы поселились в Париже и доверились течению времени. Возможно, наша связь оказалась бы благополучной; возможно, благодаря ей мы позабыли бы прошлое, навсегда. Если, напротив, наш роман закончился бы крахом, я, по крайней мере, утешал бы себя тем, что сделал все возможное, чтобы все было хорошо. И я и отец — мы оба были бы с Ингрид в расчете.

Моя комната наполнилась дымом. (Я уже почти прикончил пачку «Голуаз».) Я смертельно устал, но понемногу в моей голове начал вырисовываться некий план. С помощью Давио мы с Ингрид без труда нашли бы работу. Стало быть, обустройство в Париже не заняло бы много времени. За Ингрид я был спокоен. Но что делать с Керрареком? Мать и тетка смирились бы со свершившимся фактом. Они были бы вынуждены смириться. А как быть с Клер?

И тут, внезапно, явное совпадение поразило меня в самое сердце. Я ломал голову над теми же самыми трудностями, с которыми столкнулся отец, готовясь к отъезду. Я собирался в буквальном смысле последовать по стопам покойника. Нам с Ингрид предстояло детально разработать свой побег. Я должен был водить за нос домашних с самым любезным видом. Разумеется, избегая всяческих приготовлений. Я оставил бы матери записку, а затем… суждено ли мне было тоже исчезнуть? В тот же миг у меня слегка закружилась голова, словно я заглянул в очень глубокий и темный колодец. Но я уже не мог отступить. Выбор был сделан.

Следующий день показался мне ужасно долгим. Я собрался было приобрести на вокзале Сен-Назера два билета в Париж, чтобы бросить вызов судьбе, року, всем невидимым силам, вероятно управляющим нами. Однако нет смысла на этом задерживаться. Я знал расписание движения автобусов и поездов. Мы должны были отправиться девятичасовым автобусом из Эрбиньяка. Уехать открыто, не таясь. Мне предстояло покинуть замок, подобно отцу, держа руки в карманах, и ждать Ингрид на автобусной остановке. Все это казалось настолько просто! Поистине, незачем было делать из мухи слона.

Вечером я пошел к Ингрид и объявил, что уеду вместе с ней.

— Ты хорошо подумал? — спросила она.

Я обнял свою возлюбленную. Радость обжигала меня, как спиртное. Ингрид вела себя более сдержанно. Она учинила мне форменный допрос, напоминавший досмотр судна перед дальним рейсом. Подумал ли я об уходе, который требовался Клер? Подумал ли я…

— Да, — воскликнул я, — да. Хватит. Все уже решено.

Мы отметили утверждение нашего плана в постели.

— Хочешь, — спросила Ингрид, — чтобы мы уехали послезавтра? Сегодня суббота, и в понедельник было бы в самый раз.

— В понедельник? А ты помнишь, что в этот день — ровно два месяца со времени исчезновения отца?

— Ну и что? Ты вроде не суеверен.

— Нет… И все же это немного меня смущает… Впрочем, ты права, почему бы и нет? Я оставлю записку Мари-Жанне. Она увидит ее в понедельник после обеда, когда придет убирать в доме. Возьму с собой только самое необходимое.