Любимец зрителей

— Поймите меня правильно, мадам, дорогая. Ребенок, о котором вы мечтаете, не должен быть зацепкой в жизни. Ваша поспешность нуждается в объяснении. Усыновление ребенка может быть для вас чем-то вроде лекарства, чтобы отторгнуть в забвение все, что вы испытали, потеряв мужа и сына.

— Нет, — твердо ответила Ирен.

— Но, — настаивал врач, — ваше прошлое, такое близкое и такое мучительное, разве не тревожит вас в форме кошмаров или коротких приступов депрессии?

— Никогда.

— А у вас были хорошие отношения с мужем? Я обязан задать вам этот вопрос, потому что очень часто случается, что просьба об усыновлении свидетельствует о неудовлетворенности морального или физического характера, а бывает и то и другое вместе.

— У меня был нормальный брак, — поспешно сказала Ирен. — Порой ссорились, но не более того.

— А с сыном никаких сложностей не было?

— Нет.

— Я знаю от своего друга Марузо, что вы не можете больше иметь детей. Это у вас бурной реакции не вызвало?

— Нет.

— А ребенок, которого вы потеряли, был именно тем ребенком, какого вы хотели иметь? Это очень важно. Если вам доверят ребенка, нельзя, чтобы вы каждую минуту сравнивали его с тем, который был у вас.

— В общем, — сказала Ирен, — вы все думаете, как бы защитить его от меня.

— Такова моя роль. А теперь поговорим о ребенке, о котором было сообщено агенту по делам социального обеспечения. Вы именно его хотели бы усыновить? Почему?

Ирен собрала все свои силы, крепко сжала сумку руками, чтобы они не дрожали.

— Потому что он молочный брат малыша, которого я потеряла, — прошептала она.

— А его мать согласна?

— Она умерла. Но я знаю, что она согласна.

Врач покачал головой и подумал с минуту.

— На этом, мадам, мы пока остановимся. Вы возбуждены, устали, и я вижу, что вопросы мои вас смущают. Поверьте, случай ваш особый, да, особый. Но что желает знать администрация? Что вы способны принести счастье сироте. Я в этом, со своей стороны, убежден. И дальше нам разбираться незачем. Так будет лучше. Можете успокоить Марузо.

Ирен пришлось зайти в кафе и выпить портвейна, чтобы вновь обрести хладнокровие. Последнее препятствие позади. О чем догадался этот врач? Но было ли ему, о чем догадываться? «Я такая же нормальная, как и любой другой человек, — думала она. — И ведь не потому, что…»

Поджидая Жюссома, который должен был отвезти ее обратно в Лa-Рошетт, она выкурила полпачки сигарет «Голуаз». Несколько часов она не могла справиться с бившей ее дрожью. Потом транквилизаторы победили эту нервную панику, и она вернулась к своей привычной жизни, старательно отделываясь от беспокойства, застоявшегося в ней, как дым от плохо погашенной сигареты.

Весна, не торопясь, близилась к концу. Личико Джулито уже теряло детскую округлость. Он изобрел свой странный язык, в нем мелькали знакомые всем слова, и благодаря им он, как мог, объяснялся с Мофранами и Жюссомами. «Какой же он смышленый, — говаривала Франсуаза. — Если бы его бедная мать могла его видеть!» И Ирен задумывалась, не настало ли ей время расстаться со своими слугами. Она мечтала обосноваться где-нибудь в другом месте, нанять новых слуг, которые будут держаться на почтительном расстоянии. Но пока вопрос об усыновлении не будет урегулирован, она прикована к Ла-Рошетт. И потом, цены на лошадей стали падать, и хоть Жандро блестяще знал свое дело, одновременно быть и в конторе, и на конюшне он не мог. Ирен старалась как могла, а ребенок все время вертелся возле. «Я вижу, у вас есть помощник», — шутил ветеринар, а порой и новые покупатели, приехавшие посмотреть жеребят, гладили малыша по щечке: «У вас прелестный ребенок, мадам». Она смаковала эти слова, как конфету, которая медленно тает. Но вечером она не могла утерпеть и опять звонила Альберу Марузо.

— Увы, бедный мой друг, — отвечал нотариус. — Массулье следит за тем, как продвигается дело, доверимся ему. Я ведь вас предупреждал, что это будет долго. Терпение. Все, что надо, сделано. Вы соответствуете всем требованиям. Я думаю, что, по всей вероятности, все будет хорошо. Поверьте, если отчет агента по социальному обеспечению — в вашу пользу и аттестация психиатра положительная — это победа.

— Но я хочу Жулиу. А не кого-нибудь другого.

— Ну что вы, Ирен, немного хладнокровия. Служба социальной помощи пока что, на сегодняшний день, его у вас оставила, не так ли? Не для того же, чтобы теперь отобрать. Будем логичны.

Мало успокоенная, Ирен шла в комнату к Джулито, где приходилось поднимать ноги, чтобы не раздавить какую-нибудь игрушку. Разболтанная малолитражка вышла из строя. Она купила «Рено-5» и стала возить ребенка в долгие поездки, чтобы потихоньку знакомить его с людьми. Она бывала с ним в гостях у друзей в Лавале. И как-то само собой выходило, что все говорили ей «ваш сын», говоря о Джулито.

— Я бы, — сказала ей Сюзанна Марузо, — на вашем месте называла его по-другому. Когда Жулиу вырастет, он захочет узнать, откуда у него взялось это имя. Почему бы вам не звать его Патрисом?

— Я об этом подумывала, — сказала Ирен. — Но пока не осмеливаюсь.

— Что вас останавливает? Прошлое есть прошлое.