Любимец

Теперь веревку тянуло вправо по течению, но я вдруг понял, что она уже прикреплена к чему-то на той стороне. И как бы в ответ на мои мысли, из воды, у основания башни, высунулась голова Сенечки, который с трудом удерживался на месте.

‒ Тащи веревку, натягивай, ‒ сказал он. И мне показалось, что голос его прозвучал слишком громко, и сейчас сверху вспыхнут фонари.

Но ничего не случилось. Ирка помогала тащить веревку.

Сенечка пропал с поверхности воды.

Наконец веревка натянулась над самой водой, и мы привязали ее к столбу.

Ирка примотала себе на спину всю нашу одежду. Я с ее помощью привязал к себе на спину ползуна. Ползун трусил, он начал вдруг говорить, что если он утонет, то надо обязательно сообщить об этом куда-то… Но мы не слушали его ‒ мы боялись, что не успеем.

Ирка первой вошла в воду, вцепившись в веревку. Ее тянуло течением, отрывало от веревки, но она медленно перебирала руками по ней. Веревка натянулась углом, вода пенилась вокруг Ирки, медленно передвигающейся к основанию башни. Ползун, привязанный к моей спине, вздрагивал.

‒ Не шевелись, когда поплывем, ‒ предупредил я его как можно решительней.

‒ Я знаю, ‒ отозвался ползун.

Но когда Ирка, добравшись до башни, помахала мне рукой, и подошла моя очередь перебираться через несущуюся реку, ползун стал вести себя безобразно. Он цеплялся мне в спину когтями, и я готов был его сбросить ‒ так было больно.

На середине меня чуть не оторвало от веревки, я ничего не видел, вода завивалась вокруг меня, холодный вал бил в бок, я не помню уж как добрался до стены. И только когда рука моя уперлась в бетон, я с великим облегчением понял, что переплыл.

Кто-то дернул меня за ноги, я хотел огрызнуться, чуть не нахлебался воды, но потом понял, что Сенечка помогает мне нырнуть. Я сказал ползуну (не знаю, услышал ли он):

‒ Ныряем, не суетись!

Потом, набрав в легкие воздуха и все еще держась за веревку, я другой рукой повел вниз по стене, и через полметра, не более, моя рука провалилась внутрь и меня сильно дернули за нее. В этот момент ползун, перепуганный и потерявший ориентировку, с такой силой рванул меня когтями по загривку, что я было закричал ‒ вода попала в глотку, я не понимал, что со мной творится, я даже не мог выпустить судорожно сжатую в кулаке веревку, и Ирке пришлось буквально отламывать мне пальцы…

Вода расступилась.

Я выплыл в середину черного, наполненного водой колодца. Вокруг меня отвесно поднимались внутренние стены башни. На стене, одна над другой, горели тусклые лампочки. После темноты они казались яркими, и я сразу разглядел Сенечку, который помог мне выбраться на край колодца.

Помещение на дне башни было велико, и там, помимо колодца, из которого мы вылезли, размещались машины, которые мерно постукивали, крутя громадными колесами. Я подумал, что именно они гонят воду во рве.

Первым делом я стал отвязывать ползуна, проклиная его на чем свет стоит. Сенечка и Ирка помогали мне, а ползун жалко оправдывался, чувствовал свою вину, но утверждал, что не помнит, как пытался меня искалечить.

‒ Славно он тебя изукрасил, ‒ сказала Ирка, глядя на мою спину.

‒ Надо бы перевязать, ‒ сказал я. ‒ Может, у него когти ядовитые.

‒ Я не давал вам оснований так обо мне думать, ‒ почему-то обиделся ползун.

‒ Перевяжем потом. Ты терпеть можешь? ‒ спросила Ирка.

‒ Буду терпеть, ‒ сказал я. ‒ Но чтобы я еще когда-нибудь таскал на себе ползунов ‒ увольте!

В башне было теплее, чем снаружи, и если бы не царапины на спине, я бы сказал, что первую часть путешествия мы совершили удачно.

Но что делать дальше, я не представлял.

Нас подвели на том берегу рва ‒ никто не пришел к нам на помощь. А что здесь? Где помощники?

Оглядевшись в поисках пути, которым попадали к работающим машинам спонсоры и их слуги, я увидел, что к стене прикреплена узкая металлическая лестница, которая поднималась, загибаясь, и заканчивалась под самым потолком решетчатой площадкой и железной дверцей. Это был единственный выход из первого этажа башни.

Оставив моих спутников внизу, я быстро взбежал по лестнице наверх и попробовал дверь ‒ дверь была заперта. Впрочем, этого следовало ожидать.

Сверху мои спутники казались мне столь маленькими, несчастными и беспомощными, что любой спонсор их мог раздавить одним пальцем. К счастью, желающего спонсорского пальца в наличии не оказалось.

Мы не решались громко разговаривать ‒ не исключено, что этот зал соединялся с другими помещениями невидимыми для нас ходами.

Ирка сложила руки трубой и громко прошептала:

‒ Ну и что?

Я развел руками, показывая, что дверь не открывается. И пути дальше нет.

Сенечка обезьянкой взбежал по лестнице и, встав рядом со мной, начал осторожно поворачивать ручку, словно ждал какого-то сигнала, позволившего бы растворить дверь.

Мы возились перед дверью как глупые животные, а внизу ползун и Ирка стояли у широкого колодца, задрав головы и ожидая от нас благоприятных вестей.