Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Брусилов. Побывал я в одной части, в Восьмом Заамурском полку. Мне говорят: «Зачем теперь будем умирать? Дана свобода, обещана земля, зачем будем калечиться?» Я много говорил им о неправильности их взгляда, о необходимости для нас наступления. Мне не возражают, а только в ответ: «Разрешите принести резолюцию». Соглашаюсь. Приносят и ставят большой красный плакат: «Долой войну, мир во что бы то ни стало!» Хотели было они уйти с позиций — едва уговорил остаться.

Алексеев. Да-с. Пока не будет у нас твёрдой власти, которая не дрожит перед Советами, до тех пор…

Солдат в папахе (перебивает, обращаясь к генералам не по уставу, а как на митинге). Мы, страдальцы, три года на фронте! Знаемо, что на нашу долю выпало несчастье! Ну, войну нам навязали Николай Второй и Гришка Распутин и другие министры, а сейчас навязывают буржуи, которым война полезна. Ну, народ увесь войны не хочет, и обращаемся к вам с покорнейшей просьбой заключить мир в самом непродолжительном времени, чтобы нас в трудную минуту не поставить в тупик, как Николай Второй.

Брусилов. В настоящее время наша армия — не армия, а просто толпы солдат с одной стороны и офицеры с другой. Конечно, в будущем они сольются вместе, но теперь…

Алексеев. Настоящего офицерского состава у нас больше нет: доблестные полегли и искалечены, а малодушные устраиваются в тылу.

Брусилов. Именно так. Самое главное: их — толпу — обуял шкурный вопрос. Прежде чувство самосохранения подавлялось страхом суда и расстрела; теперь — нет. Солдаты ныне управляются лишь авторитетом Совета солдатских и рабочих депутатов, офицеры и начальники вообще для них не больше как буржуи, так как стоят за Временное правительство и против Совета. В будущем сольются, а пока…

Солдат в фуражке (вытаскивает из кармана сложенный вчетверо листок, читает). Город Петроград. В Совет рабочих и солдатских депутатов. Господа граждане, мы, страдальцы в окопах три года, обращаемся к вам с покорнейшей просьбой, как до своего правящего органа. Настаивайте на Временное правительство заключать мир. Потому что вам уже известно, что война усем надоела. А нам, страдальцам три зимы в окопах, тем более надоела, и если наша просьба не будет удовлетворена, то сейчас фронт открывают полками да дивизиями, ну, зимою откроем увесь фронт.

Брусилов. Я считаю, что наступивший порядок…

Алексеев: Порядок?

Брусилов. М-м… порядок… — хороший. (Алексеев снимает очки и смотрит пристально на Брусилова.) Я стою на стороне Временного правительства, но сознаю, что двоевластие, анархия, надвигающаяся на Россию, может погубить Россию. Каждая страна переживает такой кризис. Некоторые погибают. Но я верю, что Россия выйдет из создавшегося положения… Только ценою чего? Движение само остановиться не может, его остановить можно только ценою крови. Максимум её прольётся при демобилизации. Солдаты уже теперь говорят о возвращении их с войны с оружием для захвата земли…

Солдат в папахе. Да, у нас мысли такие, что уже в скором времени бросим всё на свете и начнём громить тыл. Мы найдём и депутатов, тех, которые только заседания производили по вопросам — таким, где… это… устроить театр, во сколько открыть, какие цены назначать за билеты. Мы всех их возьмём на кончики штыка, да ещё тех, кто во время какого-нибудь митинга кричит: «Война до победы!» Мы им дадим победу.

Алексеев. Что же вы предлагаете?

Брусилов. В такой обстановке наступление на внешнем фронте невозможно.

Алексеев. А на внутреннем?

Брусилов. Я вас не понимаю.

Алексеев. Алексей Алексеевич, посмотрите: беспорядки в Петрограде после ноты правительства о войне до победы приобрели угрожающий характер. Дни двадцатого и двадцать первого апреля показали, что кровопролитие неизбежно. Только оно может разрядить тяжёлую атмосферу. Пусть перестреляются в Петрограде, это неизбежно.

Брусилов. Свои будут стрелять в своих? Мы будем стрелять в своих? Не лучше ли уйти вместе с Гучковым?

Алексеев. Гучков ушёл, но правительство пока ещё есть. Долг повелевает нам остаться на постах до малейшей возможности, а когда нам ничего не останется, пусть каждый делает, что находит нужным. Через три недели нам удастся выйти из продовольственного кризиса. Когда наступит минута оздоровления армии, мы произведём наступление. Чем скорее мы втянем наши войска в боевую работу, тем скорее они отвлекутся от политических увлечений.