Читаем Литература с Дмитрием Быковым полностью

Five o’clock, конечно, обычное время для чая, но в Британии есть семьи, где пьют и в шесть.

Шесть часов, время постоянного чаепития, они даже не успевают вымыть посуду. Единственная перемена, которая у них происходит, – они все время меняют места за столом.

Что еще надо подчеркнуть. На самом деле англичанин очень хорошо понимает выражение «безумен, как шляпник». В этом нет ничего удивительного, потому что шляпники имели дело с ртутью, с помощью которой придавали шляпе форму. А пары ртути, как известно, ядовиты, они отравляют мозг. Поэтому у шляпников часто была подслеповатость, плохая память, нервные тики – отсюда выражение «безумен, как шляпник». В нем ничего особенного нет, безумный шляпник – обычный персонаж английской пословицы. Если исходить из российских реалий, то это было бы примерно как «пьяный извозчик». И безумие этого шляпника для английского ребенка нормально. Другое дело, что наш ребенок просто радуется тому, что три персонажа сошли с ума и мелют ерунду. Почему-то ему это очень приятно.

Хотя мне, например, эта сказка всегда казалась каким-то примером дурной бесконечности, плохого сна. Но, узнавая этот плохой сон, мы справляемся с абсурдом нашего собственного существования.

Примерно к середине книги мы начинаем понимать, что собственную нашу жизнь вполне можно описать таким же образом и она будет точно так же абсурдна. То есть в «Алисе» описывается абсурд повседневного существования. Если посмотреть на него со здравой точки зрения, все мы только и делаем, что какие-то беспричинные бессмысленные глупости, которым придаем огромный смысл.

Дальше наступает самое главное, говоря по-научному, кульминационная, главная сцена повести. Это момент попадания Алисы во дворец. Прежде всего, она видит, что там происходит еще более абсурдное действие, а именно: покраска цветов. Это, понятное дело, намек на бессмысленную войну Алой и Белой розы (то есть Йорков и Ланкастеров), которую большинство детей знает из «Игры престолов» как войну Ланнистеров и Старков.

Перекрашивание цветов – еще одна примета абсурда. Они должны были посадить алые, а посадили белые. Здесь мы постепенно начинаем понимать, какой мир изображен в Алисе. Это мир диктатуры, мир тотального подчинения, потому что главная его примета – это строгая и неизбежная необходимость выполнения совершенно бессмысленных действий. Мы начинаем догадываться, что «Алиса в Стране чудес» – это картинка викторианской Англии, в которой всем предписано абсолютно неукоснительное соблюдение совершенно бессмысленных правил, и чем эти правила безумнее, тем неукоснительнее надо их соблюдать. И все общество, которое там собирается, это не что иное, как колода карт. Ведь колода карт – это и есть отражение мира бессмысленных иерархий.

Иерархия – это система ценностей, выстроенных по ранжиру.

Почему король старше валета, почему туз бьет всех – это непонятно, это такая система условностей в этом мире выработана. Алиса разрушает условность, когда говорит: «Вы же всего-навсего колода карт!»

Там, если вы помните, Герцогиня, и не только она, и Королева тоже, все время повторяют одну и ту же цитату из пьесы Шекспира «Ричард III»: «Голову с него долой!» Королева все время повторяет: «Отрезать голову! Отрубить голову!», она и Алисе этим угрожает. Но она ничего больше и не умеет. При этом никто не выполняет ее требования.

Кстати, есть еще довольно жестокая сцена, такая не по-кэрролловски жестокая, описания крокета. Надо сказать, что сказка, как показал еще Андерсен, совершенно не обязана быть доброй. В сказке могут быть очень жестокие эпизоды, и, по-честному, некоторые истории Андерсена гораздо страшнее, чем любой современный триллер. И они очень жестокие, потому что ребенок – это существо такое благополучное, для того, чтобы его пробить, пробить его защитную стену, иногда нужно сочинять очень мрачные истории. Потому что иначе ребенку не будет страшно, а чтобы запугать по-настоящему, нужно бить его сильнее, чем взрослого.

Так вот, сцена крокета – одна из самых жестоких в сказочной литературе. В крокет играют живыми ежами, а клюшками являются живые фламинго с длинными клювами. Поэтому игра причиняет мучение как ежам, так и фламинго, не говоря уже о том, что и самим играющим это не особенно приятно.

Конечно, вы не английские дети и вряд ли знаете, что такое крокет, в чем смысл этой игры. Нужно с помощью длинного молотка (это очень принципиально!) провести мяч через несколько ворот.

А тут надо с помощью длинной шеи фламинго, его клювом, забить в ворота несчастного ежа.

Перейти на страницу:

Все книги серии Звёздный научпоп

Литература с Дмитрием Быковым
Литература с Дмитрием Быковым

Назовите самые популярные переводные детские книги. Не сомневаемся, что в ваш список попадут повести о муми-троллях Туве Янссон, «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, «Хроники Нарнии» Льюиса, эпопея «Властелин колец» Толкина, романы Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере. Именно о них – ваших любимых (или нелюбимых) книгах – и пойдет речь в этом сборнике. Их читают не по программе, а для души. Поэтому рассуждать о них будет самый известный литературный критик, поэт и писатель, популяризатор литературы Дмитрий Быков. Его яркие, эмоциональные и невероятно интересные выступления в лектории «Прямая речь» давно привлекают школьников и родителей. Этот сборник даст юным читателям возможность прочитать их, поспорить или согласиться с автором, подтолкнет перечитать произведения, составить о них свое собственное мнение – в общем, не остаться в стороне от литературы!Для среднего и старшего школьного возраста.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Дмитрий Львович Быков

Языкознание, иностранные языки

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки