Литература как жизнь. Том I

В те же времена коннозаводчика Бутовича спасали картины иппические (от hippique – лошадиный (фр.)), его вместе с картинами оберегала жена Троцкого, руководившая музеями. С Троцким Бутович имел связи давние, отец Троцкого, управитель имениями, водил дружбу с отцом Бутовича, столбовым дворянином Херсонской губернии. Сразу после падения Троцкого Бутовича и взяли, но спешили не власти, политику ему «пришили» расходившиеся с ним в подборе конских кровей, они-то власти и подталкивали. Деда Бориса выручали письма Троцкого, пока тот не выступил на заводе «Авиаприбор». Началась в открытую внутрипартийная борьба, и письма стало лучше не показывать. Как же редактор «Русской газеты» уцелел, если коннозаводчика забрали? Из семейных тайн, что хранили от самих себя: modus vivendi, способ выживания.

Мой отец вздрогнул, когда историк, сослуживец по Институту, его спросил: «Ваш отец был эсер?» (Спрашивал Зайончковский, на которого сейчас нередко ссылается Спицын в своем курсе Российской истории).

«…Пытался всевозможными средствами расширить своё образование».

Из автобиографии Деда Васи.

О себе я в детстве слышал: «Это мальчик из старинной культурной семьи». Не был я мальчиком из старинной культурной семьи, моя семья едва научилась грамоте, но стала, как на дрожжах, подниматься. Быстро поднимались и цивилизовались, входя в многослойную культурную среду. Приходившие из низов, словно сказочный Иванушка, погружались в «живую воду». Молодой Дед Борис на фотографии у токарного станка выглядит персонажем из романа «Мать», через десять лет, на фотографии рядом с И. И. Сикорским, – персонаж «Трёх сестер». На семейной фотографии молодой Дед Вася – из чеховских «Мужиков», а на фотографии с Керенским – штабист из Куприна. Генерал Верховский, при Керенском ставший Главнокомандующим, вспоминая Деда Васю, рассказывает: «человек от земли» хорошо владел речью, а записных ораторов тогда водилось предостаточно.

У нас сохранилась выписка от 21-го мая 1914 года. Правление Народного Университета им. Шанявского удостоверяет, что Дед Вася выдержал «проверочные испытания». Приходилось мне читать, будто в Шанявском экзаменов не было, но проверочные испытания дед прошел после того, как прослушал семнадцать курсов, в том числе, по экономике, статистике, истории отечественной и мировой, а также книжному делу. Сохранилось и удостоверение Кооперативных курсов, пройденных дедом при том же Университете, курсы вели С. Н. Прокопович и А. В. Чаянов, а по библиографии – бог и царь книжного дела, «батько Боднарский» (так его называл В. И. Безъязычный, сослуживец отца по МГПИ и кладезь библиографических сведений).

Дед Борис после учения в Петербургской Артиллерийской школе и окончания Инженерного колледжа в Констанце начал писать об успехах воздухоплавания в журнале «Современный мир», который издавала бывшая жена Куприна. На почве интереса к народившейся авиации дед сошелся и с Куприным, и с Леонидом Андреевым, и с Василием Каменским. Из его рассказов помню: Куприн с Андреевым подрались в ресторане. «Куприн запихнул Андреева за диван, – говорил дед, повторяя. – За диван».

С Василием Каменским мне удалось деду устроить встречу. Был я знаком с художником, сыном поэта-авиатора, познакомился через Ваську (Народный артист России Василий Ливанов, дружим со школьных лет), а у деда хранилась книга стихов Каменского с дарственной надписью 1911 года. Встречу я устроил, но с дедом не пошел, не было душевных сил, я раньше посещал Каменского и видел, что человек воздуха парализован, утратил речь, птиц рисует, как ребенок, сделать деду надпись на книге, вышедшей в 1954 году не смог. Дед, вернувшись домой после визита, сам написал: «Получено от Каменского». И не рассказывал ничего.

Писательский прилив поднял инженера, как лодку, и повлек в литературные волны. Сохранилось дедово письмо с перечислением сотрудников редакции «Современного мира», в письме – список лиц, считавшихся цветом интеллигенции. Дед, по-моему, сам удивлялся, как он попал под одну обложку с большими именами, но, судя по письму, ему эта близость льстила. В письме на бланке журнала «Новости воздухоплавания», обращаясь к жене, дед расписывает: «Я отправился в числе других литераторов……

Куда же? На похороны народника Николая Анненского. «Новоявившийся инженер» пишет с чувством причастности к пишущей среде: «Прибыли мы на Финляндский вокзал, встретили его, а затем отправились пешком через весь Петербург на Волково поле с похоронной процессией. Мы – т. е. вся редакция “Современного мира”, несколько членов “Технического Общества” А кроме нас было огромное количество литераторов и общественных деятелей: вся редакция “Русского богатства”, “Речи”, Родичев, Милюков, Короленко, Семевский, Фальборк – да всех не перечислишь. Было человек 300 – и всё это была “отборная” публика, так что обыкновенной публики совсем не было. Встретил я массу старых знакомых – потом расскажу тебе».