Лисы графства Рэндалл

Я зажмурился, раздумывая, как много можно сказать. Нет, конечно, шила в мешке не утаишь, и если глупый клоун продолжит вести себя так же, как вчера и сегодня, то рано или поздно всё выплывет наружу. И тогда проблемы, разумеется, возникнут. И, скорее всего, не у меня. Но и врать сейчас тоже не получится… Волшебник слишком хорошо меня знает.

Похоже, придётся обойтись намёками, и пусть он сам додумывает, если захочет.

– Арон.

– О.

Это было очень короткое и многозначительное «О». Видимо, имя сказало больше, чем я хотел. Или Арон успел растрепать языком о своём «подвиге», или нас кто-то видел. Последнее, учитывая толкотню в лагере, более чем вероятно. И если опять пойдут сплетни…

Лицо у меня, наверное, было более чем выразительное в эту секунду, потому что волшебник счёл необходимым приободрить меня – в своей манере.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал он, поднимаясь. – Сегодня ты будешь работать только со мной. Йорсток – богатый город. Здесь не любят комедии, здесь любят роскошные зрелища. Дешёвые подделки вроде Арона – это для деревенских простаков. А ты – очень и очень дорогое удовольствие, Келли. Как и я.

В горле у меня запершило.

Да уж. Бесспорный факт.

…От него всегда немного пахло едким порохом фейерверков, железом и сладкой рассыпчатой пудрой из набора для театрального грима. Если взять его за руку и прижаться губами к запястью – там, где есть маленькая щелочка светлой кожи между краешком рукава и перчатки… Не то, чтобы я лично это делал – видел, как это делали другие, даже Ирма, даже та красивая дама в столице, выкупившая наш цирк на день только для себя… Словом, если так поступить, то можно различить очень-очень слабую ноту чабреца – но не больше. Весь остальной волшебник вместе с его запахом, цветом и вкусом спрятан глубоко под ворохами тонкой шуршащей ткани.

– Иди за мной, Келли.

…То есть, конечно, она шуршит, если до неё дотрагивается кто-то из его женщин. Сам волшебник двигается абсолютно бесшумно, текуче, как вода. Вот он тут – а через несколько секунд уже далеко впереди, у дерева. Спина выпрямлена, дыхание спокойное, как у спящего ребёнка, и кисти рук по-прежнему спрятаны в широких рукавах, а широкий подол приминает траву, и из-под края его не видно даже загнутых мысов сафьяновых туфель.

Даже берут сомнения, призрак он или маг.

Я крепко зажурился, отгоняя навязчивый образ, потянулся, затем быстро встал в мостик, разминая задеревеневшие мышцы – и, прижав куклу к груди, вприпрыжку помчался за волшебником.

Надо же. Едва не забыл про неё, потому что за мной пришёл именно он.

Хозяин «Удивительного цирка Макди», сам Франк Макди Третий, сидел на козлах крайней повозки и дымил сигарой. Фальшивые усы небрежно торчали из верхнего кармана рубашки на манер накрахмаленного носового платка. А золотой монокль из старых, ещё довоенных времён, наоборот, поблёскивал в глазу, а не болтался, как обычно, на цепочке.

Я хмыкнул – вот точно, не «Франк Макди», а Франт. Отменное чувство позы, как Ирма острит.

…И отменный слух. Хмыканье точно было совершенно лишним.

– Явились, чер-р-рти! – рявкнул Макди. Прекрасно поставленным голосом, между прочим – откуда такой берётся в тощем, костистом теле? У Макди даже усы не растут свои, приходится клеить накладные для солидности. Хотя, на мой взгляд, лошадь с усами – это фантасмагория какая-то. – Повалял мальчишку по травке, Клер-р-рмонт? Нравится? Сор-р-рвали репетицию, мер-р-рзавцы. Выступление тоже cop-рвёте, а?

Этим двум смешным претензиям, насчёт наших мифических особых отношений и насчёт репетиций, было уже столько лет, что я даже раздражения не почувствовал. Тем более что и первая, и вторая – абсолютно безосновательны. И если кто-то, как Арон, продолжает верить – это исключительно его проблемы.

Конечно, до тех пор, пока он верит молча.

Но Макди как хозяину позволяется немного больше, чем какому-нибудь клоуну – например, получить честный и спокойный ответ от волшебника.

– Я ручаюсь за свою часть, господин Макди. Не извольте беспокоиться. – Кажется, волшебник улыбнулся, я не был в этом уверен – ни лунный свет, ни оранжевые блики от костров не достигали закутка между двумя повозками на окраине лагеря. Будь это обычный человек, я бы попробовал угадать выражение лица по интонации, но с волшебником это гиблое дело. – Но только ради вас и вашего спокойствия я готов ещё раз отрепетировать трюк.

Макди со значением кашлянул в кулак.

– Гм, на ракетах бы сэкономить…

– Обойдёмся имитацией, – так же ровно ответил волшебник. – Сцену ещё не разобрали? Тогда сходи и переоденься, Келли. Повторим последний номер, если господину Макди так угодно.

Судя по багровым щекам «господина Макди», ему угодно было сейчас забрать все свои последние слова и просто пожелать нам хорошей ночи.

Но кто бы ему позволил, интересно?

Уже заворачивая за угол, к выкрашенной синей и золотой краской кибитке волшебника, я расслышал краем уха:

– …и что ты с ним цацкаешься? Ему уже не восемь лет. Семнадцатый пошел…

– Может, семнадцатый. А может, пятнадцатый или девятнадцатый. Никто не знает.

– Да р-разница-то в чём?