Лист ожидания. Новеллы

— Тогда возьмите мой плащ и сходите кое за чем в сарай, — она махнула рукой в сторону низенького строения из потемневшего дерева, казавшегося сейчас почти черным, — как зайдёте, справа от двери будет дубовый стол, на котором сушится розмарин. Так вот принесите мне пару веточек, только спрячьте под плащ, чтобы не намочить. А после ужина я позвоню Карлу, у него трактор, и он тоже любит суп.

К тому времени, как они сели за стол, Марта выяснила, что молодого человека зовут Олаф, что он ехал навестить брата в деревню по соседству с Песчаным, но не застал его дома и повернул было обратно в город, когда ливень вдруг превратил дорогу в слякоть; что дома его ждет жена и трое ребятишек, но они даже не хватятся его до завтра, а жена опять в положении, и он, конечно же, этому очень рад.

— Чем вы занимаетесь? — спросила Марта.

— Я плотник.

— Как интересно. А что делаете чаще всего?

— Гробы.

— Ну да, ну да, я должна была догадаться. Все умирают…

Какое-то время ели суп молча.

— А вы живете одна? — спросил Олаф. — Дом такой огромный…

— С отцом, но он сидит весь день в своем кабинете. Там, наверху. — Марта кивнула на грязноватый, явно требующий побелки потолок.

— Что же, отец ваш совсем не выходит?

— После маминой гибели — совсем. И почти не говорит. Только смотрит на занавешенные окна и курит. Вся его комната пропахла табаком. И, кажется, даже от меня пахнет. Чувствуете? — Марта протянула руку Олафу.

— Табака почти не слышно, вы пахнете розмарином, — сказал он. — У вас такая кожа белая, даже странно, под нашим-то солнцем.

Откуда-то сверху, приглушенно, послышалось, как кто-то закашлял. Марта шумно встала из-за стола и начала убирать грязную посуду. Потом спросила:

— А вот эти гробы, это ваше семейное дело такое?

— Мой дед еще до войны колотил их. Потом отец, теперь я. Только брат пошел в медицинский. Да вы должны его знать, он тут фельдшер.

Марта чиркнула спичкой, зажгла конфорку плиты и поставила на нее пузатый обгоревший с одного бока чайник. Звонко повозившись в верхнем шкафчике, нашла чашки, на которых почти не было сколов, и сказала:

— Знаете, Олаф, оставайтесь лучше на ночь: Карла позовем с утра, когда дорога чуть просохнет. Так вернее будет. А жену вашу не будем напрасно беспокоить. Обычно по пятницам у нас французский омлет на завтрак, но все размыло, и яйца вряд ли доставят. Я приготовлю овсянку с сушеной вишней.

Вишню Марта собрала в прошлом июле, в саду, который был посажен еще матерью.

— Когда ты вырастешь, деревья тоже станут большими, — говорила мама, поливая из новенькой металлической лейки тонкие черенки. Вода струилась и зеркально блестела на солнце, заставляя Марту щуриться. — Весной вишня так красиво цветет…

Большие деревья, несмотря на возраст, все еще цвели и иногда давали плоды. Прошлое лето, когда в Песчаном гостила Роза, было урожайным, к ее приезду Марта испекла вишневый пирог.

— Как думаешь, отец согласится? — спросила Роза, когда переоделась с дороги и спустилась в кухню, где Марта неторопливо разрезала сочившийся алым пирог и раскладывала дымящиеся куски по белоснежным тарелкам, тут же пачкая их кровоточащими ягодами.

— Наверное: уже полшестого, давно пора пить чай.

— Ты понимаешь о чем я, — с раздраженным нетерпением сказала Роза и села, со скрежетом выдернув стул из-под обеденного стола.

— О, дорогая, не думаю, что он подпишет эти твои бумаги: он болен, но он же не дурак.

— Тебе не надоело? Торчишь тут, в глуши, будто похоронила себя заживо. Ну что за жизнь? И ведь все равно дом этот рано или поздно рухнет!

— А может, пирог папе ты отнесешь? Он очень любит вишневый… Ну что ты, не плачь, не плачь, ты ещё выйдешь замуж и все как-нибудь образуется. Образуется…

— Я погибну, Марта, если мы не продадим это чертово имение, я осталась совсем одна и без денег. Помоги его уговорить, — Роза закрыла лицо руками, а Марта гладила ее по голове, целовала в темную макушку, в чуть выступающую над кожей шеи родинку, которую в детстве как-то случайно содрала, расчесывая младшей сестре волосы. В то лето, когда родители впервые привезли их в Песчаное.

Сразу по приезду все пошли на море. Пляж показался восьмилетней Марте бесконечным: бежать вдоль бирюзовой воды можно было так далеко, пока не устанешь. Она и бежала, глотая смех и солёный ветер, увязая в теплом золотистом песке. А маленькая Роза бежала рядом, хныча и дергая сестру за платье:

— Не беги! Марта, не беги, я сейчас упаду!

Бывать на море Розе не понравилось, поэтому Марта гуляла по пляжу на рассвете, пока младшая сестра спала. В остальное время приходилось за ней присматривать: отец работал, мама была занята готовкой или садом, а нянечку в то лето отпустили ухаживать за больной родственницей.