Лис

– Да и что такое эти юристы в стране, где нет суда? – продолжал Вася. – Что они могут? Портфель занести в нужный кабинет? И что это за правила такие, которые не для всех? Вон сейчас Ходора прессуют. Налоги, дескать, оптимизировали. А почему Госнафту не трогают? Караев не оптимизировал? Он еще круче оптимизировал. Но Караев не спонсирует КПРФ, он кого надо спонсирует. Поэтому его не трогают…

– Я вот не совсем понимаю, Вася, – насмешливо произнес галерист. – Газета «Средний класс» нападает на средний класс. Как-то странно получается.

– Мы газета, а не кооператив «Ритуал», – сердито зачастил главный редактор. – Это у них «или хорошо, или ничего», белый мрамор, золотые буквы. А у нас…

Неожиданно Елена Викторовна почувствовала себя дворовой девчонкой из Вышней Кулы, вовсе не такой, какой она в действительности была, а оторвой-безотцовщиной, которая готова размазать по стене любого умника, маменькиного сынка. Сердце колотилось, рот обжигали непроизносимые слова.

– А я предлагаю выпить за прекрасную Елену, – перебил редактора режиссер. – И если ты, Вася, не выпьешь, то ты медведь, бурбон, монстр.

Собравшиеся, уже наигравшись в войну всех против всех, с радостью наполняли бокалы.

– Всенепременно выпью! – ухмыльнулся Вася. – Хотя от этого я не перестану быть… Как ты сказал? Молодой человек! Слышите? Можно мне двойной бурбон? И побольше льда…

Елена Викторовна не хотела чокаться с мерзким Васей, но пересилила себя и даже улыбнулась: этот хам не должен воображать, будто смог ее уязвить. Переждав с четверть часа, она извинилась и вышла из-за стола. На кой черт она сюда притащилась? Противно вспоминать про покупку платья, про выбор подарка. Что ж, «бывают в жизни огорченья», подумалось помимо воли. Тут же пришли в голову Васины слова про клише и штампы, которыми мыслят юристы, от этого стало еще горше. Ближев то ли не заметил, что она уходит, то ли сделал вид. А может, думал, что она вернется. Зачем он вообще ее звал? Счел, что она заслуживает такого приглашения по своему статусу? Или хотел видеть, но потом в какой-то момент обнаружил, что она ему не ровня? Елена Викторовна чувствовала себя обманутой, выставленной на посмешище, преданной. В фойе она случайно встретилась взглядом со своим обиженным отражением. Кто может утверждать, что она стереотипна и похожа на тысячи других? Только идиот или враг. А если и похожа, то все эти тысячи в миллион раз лучше таких интеллектуалов. Тоже мне элита. Алкоголики и вырожденцы. При слове «вырожденцы» Елена Викторовна вспомнила про «возрождение» и про то, что сумку с альбомом оставила под стулом, на котором сидела, так и не вручив новорожденному.

•

В глубине старинного парка, где вдоль посыпанных гравием аллей вытянулись во фрунт двухсотлетние дубы-ветераны, где посреди пруда, похожего на зеркальце в травяной оправе, плавают два черных лебедя, светлеет прелестный помещичий дом, выстроенный когда-то по заказу графа Дмитриева-Мамонова. Граф безвыездно жил в Риме, в подмосковной усадьбе не бывал ни разу, но и в Италии, вероятно, ему приятно было думать, что русский дом, как две капли воды, похож на славную виллу Карлотту, глядящуюся в воды озера Комо.

Катастрофы двадцатого века – случаются же такие чудеса! – не причинили усадьбе ни малейшего вреда, и даже лебеди в теплые летние дни продолжали расчерчивать зеркало вод перед барским домом, перешедшим сначала в удел Наркомпроса, потом на пару лет превратившимся в Дом отдыха профсоюзов и наконец, вскоре после войны, – в загородный дом приемов при посольстве новоиспеченной Германской Демократической Республики. Когда же республика перепрыгнула через стену и припала, как блудная дочь, к остальной Германии, МИД сдал графское поместье в аренду Московскому институту права и экологии, возглавляемому бывшим дипломатом и секретарем райкома ВЛКСМ Альбертом Шилкиным. Как и многие комсомольские вожаки восьмидесятых, Шилкин оказался прирожденным предпринимателем, к тому же сохранил связи в среде таких же оборотистых партийцев, так что за четыре года МИПЭК втрое увеличил набор абитуриентов, благо вступительные экзамены в институте не практиковались. Комсомольцу-коммерсанту удалось договориться с московскими властями, снести крышу и надстроить мансардный этаж в современном духе. Табличка о государственной охране памятника истории и архитектуры не пострадала, как и лебеди, продолжавшие утюжить гладь вод, в которых теперь отражалась и коммерческая палатка с товарами первой необходимости для здешнего студенчества.

В круглом дворике бывших конюшен теперь парковались машина ректора и автомобили студентов, успевших к первой паре. Экипажи опоздавших выстраивались вдоль аллеи, ведущей к главным воротам. Редкие студенты, у которых не было автомобиля, ехали от метро на автобусе, а потом от остановки преодолевали примерно километр пешком, что, как известно, гораздо полезнее для здоровья.