Лёшка-"студент"

Мужчина встал, боком обошел столик, взял Лешкин чемодан и вышел из бара. Лешка сжал стакан, из которого пил мужчина, и опрокинул себе в рот. Жидкость обожгла горло и горячим комком скатилась по пищеводу так быстро, что Лешка закашлялся. На Ковалева покосился толстый мужчина, сидевший за соседним столиком, и что-то тихо сказал такой же толстой женщине.

Ковалев встал, глубоко вздохнул, так, что заныл шрам на груди, поднял легкий чемодан иностранца и направился в сторону выхода, через который пассажиры шли на таможенный досмотр, а потом, запихивая в распотрошенные чемоданы барахло, двигались к самолету.

Он шел, собрав всю свою волю в комок, стараясь выгнать из тела, мозга, костей даже намек на то, что он боится широкоплечих мужчин, маячивших около каждой двери, хмурых таможенников в форме, звучащей вокруг иностранной речи, многочисленных экранов, на которые смотрели несколько милиционеров, он старался не замечать всего этого, он думал, стараясь передать свою мысль окружающим:

«Его нельзя останавливать! Это важная шишка, представитель большой богатой компании!!! Его нельзя останавливать! От него одни неприятности!!! Его нельзя останавливать!..»

В потной дрожащей руке Ковалев зажал паспорт с билетом, вместе с которым лежали и еще несколько бумажек неизвестного назначения.

Девушка у выхода ловко выдернула из Лешкиной руки какую-то бумажку, оторвала половину, сунула оставшуюся часть в машину, мгновенно загудевшую, выдернула, вежливо улыбнулась Лешке и опять ввернула бумажку в паспорт, после чего отвернулась к скучающему возле нее лейтенанту. Ковалев на негнущихся ногах подошел к таможенникам, протягивая одной рукой чемодан, а другой — паспорт. Его губы оставались неподвижны, хотя в голове кричала одна фраза:

«Его нельзя останавливать!.. Его нельзя останавливать!!! Его нельзя останавливать!..»

Таможенник вытащил из паспорта листок плотной бумаги, исписанной ровными строчками, и подсунул Ковалеву ручку, предлагая за что-то расписаться. Из длинной фразы таможенника, говорившего по-немецки, Ковалев понял только слово «декларация». Холодный пот прошил его до костей, но Лешка, глядя прямо в глаза таможенника, расписался на бланке, автоматически поставив фамилию «КОВАЛЕВ». Таможенник оскалился, должно быть, изображая улыбку, и спрятал бланк куда-то вниз. Лешка медленно повернулся, поднял чемодан и шагнул вперед…

Он ждал криков, паники и стрельбы, но рядом с ним смеялась женщина, громко рассказывал что-то молодой немецкий парень, одетый так пестро, словно он уезжал с карнавала клоунов, а не из голодной страны, и что-то бурно доказывал таможенникам соотечественник, обнаруживающий свою национальность словечками, обозначающими части тела, так и выскальзывающими из его красных губ смачно и хлестко.

Ковалев прошел через арку миноискателя и вдруг подумал, что если бы коробка была еще в груди, то зазвенел бы звонок, а сейчас он идет свободно, потом он долго шел по длинному коридору и вдруг оказался в магазине. Он растерянно рассматривал сотни колбас разных сортов, батареи бутылок и яркую витрину, заставленную коробками духов всех цветов радуги, пока не увидел в конце длинного помещения стойку бара. Уже приближаясь к улыбающемуся ему навстречу бармену, он понял, что находится в знаменитом шереметьевском магазине. Бармен что-то спросил, уже на английском языке, но Лешка, взбираясь на высокий табурет, буркнул:

— Виски… — зная, что это слово звучит одинаково на всех языках.

Бармен плеснул на дно стакана вожделенную жидкость, добавил туда что-то из другой бутылки и бросил кусок льда.

Лешка схватил стакан и в несколько глотков выпил. Он опять слушал, как тепло разливается по уставшему телу, и совсем не думал о том, что надо еще пройти в самолет, не привлекая к себе внимания, пройти контроль в аэропорту Гамбурга, иначе его могут отправить назад прямо с самолета, и вообще сейчас он только в начале пути и даже туманно не представляет, как попадет в Японию, и возможно ли это вообще…

Бармен, увидев опорожненную посуду, быстро наполнил стакан.

К стойке подходили другие жаждущие, о чем-то говорили, пили, уходили, а Лешка прихлебывал из стакана и слушал, когда в динамиках прозвучит знакомое слово «Гамбург», волшебное слово, означающее СВОБОДУ. Он был уверен, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не вернется в тюрьму. А если настанет тот миг, когда у него не останется выбора и нужно будет покориться или умереть, он остановит свое сердце… Так он решил, и никто бы ему не смог помешать! Наконец объявили посадку на самолет.

У Ковалева уже прилично шумело в голове, он сполз с табурета и пошел к выходу. В дверях его настиг крик, и Лешка испуганно обернулся. К нему бежал бармен, с ненавистью глядя в лицо Лешки.

— Ты что, гад?! — шипел он, вцепившись в рукав и отпихивая руку Ковалева, отталкивающего парня. — Ты думаешь, иностранец, так платить не надо?! Давай деньги, гад!!! — уже орал он.

Бармен мгновенно потерял весь свой лоск и знание языков. Он забыл, что пойманный им нахал может и не знать русский…