Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»

На предельную дальность снаряды летят полторы минуты. Штурман, глазастый, уверяет, что видит их в полете -короткие стремительные черточки над лазурной водой. Вот когда снаряды касаются воды – их трудно не заметить. Кажется, что снаряды вколачивают в поверхность моря гвозди: ставят белые столбы из воды, те оседают, на память остается черная дымная шляпка. Она тоже рассеется, но штурману-корректировщику не до того, чтобы за ней следить. Нужно передавать поправку. Пилоту тоже не до созерцания. Он старательно выдерживает курс и высоту, ему нужно крутить головой по сторонам: второму члену экипажа не до того, чтобы следить за небом. Вдруг из окружающего солнце яркого марева выскочит звено «фиатов», застучат пулеметы… Нет, в небе лишь чаячьи силуэты греческих истребителей. У одного, кроме привычных белых звезд, консоли словно в кровь макнули. Получилось похоже на опознавательные знаки республиканской Испании, страны, в которой тоже, сев на своей земле, можно было нарваться на вражескую пулю. И фашисты впереди те самые, итальянские – только не моторизованные «Черные перья», а дивизия модернизированных линкоров.

Пилот «сверчка» рассматривает их отстраненно. Для него это не корабли – а подвижные объекты с каким-никаким ПВО. В памяти перво-наперво всплывает график: дальность стрельбы зениток «минизини» в зависимости от высоты полета. Туда – не соваться, как и к крейсерам. Это во-первых.

А во-вторых – уверенность. Сверху видно: «Фрунзе» стоит не один, на лесистом мысу отлично различимы броневые башни береговой батареи. За лесом, на акварельнояркой воде, замерли длинные серые тени. Отряд Теологоса Стратоса. Стоят смирно, но котлы у них горячие. Будет приказ – бросятся… Вот один из них пыхнул из задней трубы дымком. Над флагманом взлетели флаги… Атака?! Греки с ума сошли! Рано! Их же перебьют…

Пилот вспоминает, как дышать, только различив смысл сигнала. «Леону»: «Адмирал выражает неудовольствие». Коммандер Констас полностью заслужил выволочку: его эсминец выдает позицию. В парусные времена флагман еще и тлеющий фитиль подтянул бы к ноку реи. Мол, неудовольствие – крайнее!

Если итальянцы заметят легкий дымок, пролетевший над лесом – будут знать, откуда ждать атаки трижды потопленных бомбардировщиками эсминцев. Одна надежда, что врага отвлечет падение очередного залпа «Фрунзе». Линейный крейсер бьет полузалпами, так пристрелка идет быстрей. Снаряды предыдущего еще летят, а башни крейсера вновь выплевывают облака раскаленных газов.

– Накрытие, – сообщает штурман.

Вокруг итальянских линкоров оседают столбы удачного залпа. Именно вокруг обоих: на предельной дистанции рассеивание такое, что под огнем оказывается не отдельный корабль, а весь отряд. Это хорошо: повышает шансы попасть. Каковы они, пилот «сверчка» точно не скажет, не артиллерист. Знает: крепко ниже процента. Цифра вытекает из баллистики орудия – и ни таланты офицеров в центральном артиллерийском посту, ни выучка расчетов башен не могут поднять шансы выше мизерной справочной цифры. Верный выбор позиции, умелое маневрирование – могут.

Это и есть тактика, дело командира. Первый раунд капе-ранг Лавров у адмирала Бривонези выиграл: под накрытие попадают оба линкора и, пожалуй, головной в колонне из трех крейсеров.

Пилот «сверчка» представил, что будет с вражеским крейсером, если ему прилетит двенадцатидюймовый фугасный подарок… Сразу, может, и не потонет, но как бойца его можно будет со счета списывать.

Увы, очередной залп «Фрунзе» вновь вбил гвозди в морскую гладь – и только. И еще один залп. И еще один. И еще…

Вероятность попадания во вражеский корабль, как ни крути, ниже одного процента.

12.20. ЛКР «Фрунзе», боевой информационный пост

Первые минуты боя прошли… спокойно. Иван Ренгартен со свойственной ему невозмутимостью отметил, что только ради этого стоило вводить дальнобойные снаряды: даже если все облегченные фугасы уйдут в воду без единого попадания, экипаж втянется в боевую работу, забудет про страх. Военно-морская служба – годы рутины, и минуты, в крайнем случае часы ужаса. Дальнобойные снаряды обеспечивают экипажу «Фрунзе» сравнительно плавный переход от одного к другому.

Вот доклад из гидроакустического поста: как слышны чужие шумы. Подводных лодок не слышно. Торпед, разумеется, тоже: дистанция не та.

– Шумы записаны? – спрашивает Косыгин. – Ото всех? От греков тоже?

На «Фрунзе» собрана целая коллекция. Враги, друзья -Михаил Николаевич приказал писать всех, звуки хранятся на катушках со стальной лентой. Можно учить молодых акустиков: так звучит американский тяжелый крейсер, а вот так – греческий эсминец.

– Так точно, тащ капитан…

Про второго ранга Михаил дослушивать не стал.

– Наушники на полку! И до приказа – не надевать.

– Но, тащ… По нам пока не бьют.

– Если наши дадут полный залп, вам перепонки порвет хуже, чем если их фугаска долбанет напротив вашего длинного уха… Приказываю работу поста до дальнейшего распоряжения задробить.

– Есть, тащ…

Щелчок: связь прервана.