Лимонный хлеб с маком

– Анита всегда была странноватой, прямо сорванец какой-то. Однажды я услышала, как об этом шушукались за моей спиной. А сейчас впервые за все годы, что воспитываю дочь, я с гордостью говорю моим подругам: она работает по собственному желанию с понедельника по воскресенье. И за весь год не попросила у меня ни гроша. Они теперь слушают меня почти с завистью.

Анна ласково посмотрела на сестру и продолжила:

– И все благодаря тебе.

Марина взяла ее за руку.

– Ты замечательная мать, и твоя дочь такая же хорошая, как и ты. А я тут ни при чем.

– Если я могу сделать что-то для тебя… только скажи, Марина.

– Ладно. А пока, – произнесла Марина, не выпуская ее руку и вставая, – ты должна увидеть, как все это делается. Ведь это тебе предстояло стать пекаршей, а не мне. Помнится, бабушка твердила, что все тут – твое.

Они вошли в пекарню, где трудились аргентинская старушка, Пиппа, Кати и Анита, месившие тесто, умирая от жары. Термометр показывал тридцать девять градусов, а поленья оливковых деревьев в печке, казалось, горели сильнее обычного.

Урсула что-то доказывала внучке по-немецки, так что остальные ничего не понимали, хотя и догадывались: повседневное сосуществование двух рыжеволосых женщин с сильным характером, разделенных почти семьюдесятью годами, не может идти гладко. А они уже больше месяца вместе.

– Ты поможешь нам сегодня, Анна? – неожиданно спросила Урсула.

– Вообще-то я пришла только взглянуть, – удивленно ответила она.

– Ну, на что тут смотреть, давай-ка за работу! – воскликнула, подмигнув ей, Урсула. Она была в курсе истории сестринской любви, которую прервала судьба. И знала, что это тяготило Марину так же сильно, как и ее сестру. Даст Бог, выдался день, когда все наконец-то начнет налаживаться. Однако на самом деле Урсуле сейчас требовалось отдохнуть от своей неотесанной внучки.

– Отправляйтесь-ка на пляж. У нас появилась ваша замена, – сказала она Аните и Пиппе. – Дарю вам выходной. А знаете, почему? Вы обе меня достали.

– Я обойдусь без твоего выходного, – мягко ответила Анита, подражая ее акценту.

– Даю отдых и тебе. Выметайтесь отсюда, сейчас же.

Анита сняла фартук и накинула его на шею матери. Девочки быстро покинули пекарню.

Они вошли в дом Урсулы и поднялись в спальню Пиппы, похожую на джунгли. Одежда разбросана по полу, там же – пустые стаканы и комиксы. Аните стала понятна причина разборок бабушки с внучкой. Девочки надели купальники. Пиппа собрала в охапку валявшуюся одежду.

– Открой мне шкаф, Ана.

Пиппа безжалостно запихнула одежду в шкаф, чтобы осчастливить бабушку. Захватила с собой пять пустых стаканов для воды, и они вышли из комнаты. Прежде чем закрыть дверь, она огляделась, и ей показалось, что комната более-менее прибрана, если не считать остававшихся на полу у кровати комиксов. Пиппа отфутболила их под кровать.

– Ну все, пошли!

Как и каждый день, под вечер они выходили из пекарни, измазанные мукой, и садились на Vespino, чтобы помчаться навстречу приключениям. Искали незнакомые пляжи. Лазили по скалам и прятались среди них. Нередко высмеивали других девочек-подростков, которые флиртовали с мальчиками. Слушали Патти Смит, Дженис Джоплин, Нину Симон… Долгие часы проводили у Средиземного моря и в его водах. Целых два месяца Пиппа потратила в попытках научиться плавать баттерфляем. Анита терпеливо учила ее. «Чередуешь руки, ноги и дыхание; погружение, выброс рук, опора и отталкивание от воды», – повторяла она. Пиппа, стараясь выполнить все указания, смеялась и чуть не захлебывалась водой. Да, больше всего они вместе веселились. Это был беззаботный смех, неведомый прежде Аните. И с течением времени у нее появилось странное отношение к рыжеволосой немке; причем Анита больше не избегала смотреться в зеркало и даже стала немного нравиться себе. Тем не менее, хотя Аните по ночам приятно было одиночество в спальне, она чувствовала себя сбитой с толку. В постели, сложив ладони под головой вместо подушки, она спрашивала себя, было ли это чувство тем же, что испытывали друг к другу ее одноклассницы в школе Сан-Каэтано. Нынешнее – прекрасное чувство, смешанное с желанием быть рядом с подружкой целый день.

В тот вечер Анита отвезла ее в отдаленную девственную бухту на южной оконечности гор Трамонтана. Затем они шагали почти сорок пять минут, пока достигли бухточки Эн-Бассет – затерянный уголок, защищенный скалами, о котором знали только жители Майорки. Было уже одиннадцать вечера. Никого вокруг. Пиппа сбросила с себя одежду, купальник и нагишом бросилась в море. Анита взглянула на нее, и ей стало немного неловко. Но было темно, и она тоже сняла купальник и побежала к воде. Пиппа нырнула, как русалка, ее рыжеватые волосы красиво закрывали грудь… Она встала так, что вода была ей лишь по пояс. Смотрела на небо и пританцовывала обнаженная, играя с морем. Анита наблюдала за ней, не выходя из воды.

– Вот бы остаться здесь на весь год. Зимой я очень скучаю по этому раю!

– А живя здесь, ты бы так не считала, поверь мне.