Лимонный хлеб с маком

Будущим приемным родителям предстояло обратиться в Службу социального обеспечения для общего физического и психологического обследования. Наконец, чтобы получить справку о несудимости, нужно посетить Министерство юстиции и попросить форму номер 790. Никто из присутствующих ничего не спросил; они выполнят всё, и точка. Даже если требуется удостоверить, что ты не преступник, сделают и это.

– Как только вы предъявите мне все необходимые документы, мы начнем групповой курс обучения приемных родителей. Затем перейдем к индивидуальному обучению и к заключительному личному собеседованию у вас дома, где будет жить ребенок. По окончании курса оформляется так называемый сертификат пригодности. Весь процесс занимает примерно девять месяцев.

Марта глотнула воды из пластиковой бутылки.

– Если психосоциальная команда Майорки сочтет, что вы подходите для усыновления ребенка…

Марта сделала паузу, зная, что следующие ее слова ранят сидящих перед ней четырех человек.

– После того как вы получите положительный сертификат о пригодности, вам придется ждать от двух до девяти лет, прежде чем ребенок окажется у вас дома.

Марина ощутила резкий толчок в сердце. Она не смотрела ни на кого из присутствующих, но была уверена, что все они испытывают такую же глубокую тоску. От двух до девяти лет? Тогда это не имеет смысла. Если повезет, в 2014 году Наоми приедет на Майорку. А что будет делать девочка все это время в жалком приюте? Ну вот, к печали добавился и резкий удар.

– Я должна быть честной, не могу вас обманывать, – угодливо добавила Марта.

Она раздала присутствующим коричневый конверт.

– В нем вы найдете заявление и другие документы, которые нам понадобятся перед началом курса по усыновлению.

Без одной минуты четыре она распрощалась и поспешила к двери. Ее родная дочь выходила из детского сада через двадцать минут. Марта торопливо вошла в лифт, да так неловко, что столкнулась с охранником в оранжевом жилете, который выходил, потягивая кофе из пластикового стакана. Столкновение двух чиновников привело к тому, что напиток пролился на жакет Марты. Она с убийственным выражением лица сказала охраннику по-майоркански, не повышая голоса: «Ты с ума сошел, что ли? Глянь, какое пятно мне посадил!»

Марина села на кровать и поправила подушки. Вскрыла коричневый конверт, который получила от психолога, и вынула письмо объемом в сотню страниц. Заголовок первого листа гласил:

Марина вспомнила фразу психолога: «Советую указать две страны усыновления».

На другой странице перечислены двадцать шесть стран, с которыми правительство Испании подписало соглашение об усыновлении. Они следовали в порядке латинского алфавита: Боливия, Болгария, Бразилия, Колумбия, Кот-д’Ивуар, Китай, Сальвадор, Эквадор, Эфиопия, Филиппины, Гондурас, Индия, Казахстан, Мадагаскар, Мали, Мексика, Никарагуа, Перу, Польша, Доминиканская Республика, Румыния, Россия, Сенегал, Шри-Ланка, Таиланд, Вьетнам.

Она ознакомилась с условиями, выдвигаемыми властями каждой страны. Не все они разрешали усыновление матерям-одиночкам. Как семья с одним родителем, Марина могла взять ребенка в России, Китае, Перу. Она перестала изучать список. Зачем? Ее единственное намерение – стать матерью девочки, которой помогла появиться на свет.

Марина вынула шариковую ручку и поставила на прошении крестик против пункта «Страна 2».

На последнем сшитом листе бумаги указывалась сумма, подлежащая выплате странам происхождения детей. Чтобы усыновить русского ребенка, нужно отдать правительству России тридцать тысяч евро. За китайского мальчика – пять тысяч. В странах Латинской Америки сумма варьировалась от семи тысяч до девяти тысяч евро. А Эфиопии Марина должна будет отсчитать десять тысяч евро. «Дешево-дорого»: два уточняющих слова, прозвучавших в ее голове, показались непристойными. Однако, как ни крути, суровая реальность в том, что усыновить русского ребенка было в три раза дороже эфиопского и в шесть раз дороже китайского мальчика.

Она закончила заполнять бумаги и вложила их обратно в коричневый конверт. Открыла ящик прикроватного столика и водрузила конверт поверх фирменного блокнота «Молескин» и стетоскопа.

Марина улеглась на кровать и накрылась шерстяным одеялом Лолы, выключила ночник и посмотрела в окно. Перистые облака закрывали луну. «От двух до девяти лет…» И это притом, что можно легко успеть на авиарейс в Аддис-Абебу и уже через три дня держать Наоми на руках.

Жгут сдавливал правую грудь. Силиконовый протез закрывал видимость молочной железы. Медсестра снова ослабила жгут, изменила положение ее грудной клетки и потянула за груди, словно желая извлечь их из тела, а жгут опять опустился. Анна почувствовала боль.

– Задержите дыхание, пожалуйста.

Марина вошла в здание Территориального управления Министерства юстиции в Пальме. Восемь чиновников стучали по клавишам компьютеров. И лишь один из них уделял внимание гражданам. Марина подошла к полицейскому, сидевшему за стойкой.

– Добрый день. Я пришла за справкой, – она машинально понизила голос, – о судимости.

– Ваше удостоверение личности, будьте добры.