Лимб

Ванная комната поплыла, закачалась; джакузи превратилось в бескрайнее море с растушеванной на горизонте кромкой. Нежные мазки облаков появились на потолке. Волны окатили мои ноги, укутали пальцы песком.

Только вот что мне с моря и неба, если они — галлюцинация? Моё тело валяется всё там же, и рядом Доктор машет тряпкой, чтобы мне было проще ощутить бриз на своём лице?

Я оборачиваюсь; теперь передо мной навес из бамбука и пальмовых листьев, в тени — маленький стол с коктейлями в половинках кокосов. Даже зонтики торчат из каждой «чашки», как на рекламном плакате.

— Что толку? — говорю я. — Я знаю, что это ненастоящее. Я буду пить коктейль, а вы — покатываться со смеху оттого, что в реальности я слизываю грязь с ваших ботинок?

Доктор не откликался. Тогда я сел под навесом, прислонился спиной к бамбуковому столбу. Конструкция тут же начала крениться, и я испуганно отшатнулся. Пришлось лечь на песок.

Хотел бы я сказать: «мне было хорошо», но хорошо мне не было. Пляж, тень, приятный ветерок — всё по боку. Каждая клеточка моего тела ожидала подвоха, полная напряжения. В любую минуту передо мной могла выскочить страшная рожа, балки под крышей — обернуться змеями, а коктейль в кокосовой чашке зашипеть кислотой.

Доктор пытается поманить меня пряником — раем. Но я знаю, что рая не существует. В религии, что проповедовал мой протеже, его не было. А раз он не ошибся в том, что смерть всех этих людей перенесёт их в одно измерение… это так по-дурацки это не звучало для меня раньше… раз он не ошибся в одном, таком абсурдном факте, ему стоит доверять и в другом.

Почему я, собственно, на него так разозлился? Потому ли, что он собрал вокруг себя несколько сотен человек, и подписал их на смерть? Или потому, что он использовал меня, жил на мои деньги, прикидываясь лепщиком скульптур, а сам обустраивал культ имени себя любимого?

Если я узнаю истину, я пойму, альтруист я или эгоист… И это даст мне ответ, был ли я убийцей на самом деле, или откровение о моей порочной жестокости — лишь ложь, одна из многих лжей потусторонней братии.

Странная логика. Если бы кто-то мог меня слышать, пусть тот же Доктор — он подумал бы: «И что? Здоровый эгоизм не равен способности к убийству». Но у меня нет других улик против себя, и нет адвоката, который мог бы меня оправдать. Мне остаётся уповать к собственному Я… сколь абсурдны бы ни были мои умозаключения.

Пересыпаю песок сквозь пальцы. Моя жизнь утекла точно так же, бесследно, бесполезно. Даже не успел получить удовольствие…

Вот моё последнее воспоминание. Я сидел на крыше с винтовкой… хотел убить его, моего не-друга (больше-чем-друга?). Хотел застрелить, пока он вёл людей на смерть. Я даже не помню, утро это было или день; какая стояла погода и… и… да ничего кроме появившейся твари, время от времени досаждавшей мне уже хрен знает сколько месяцев, превратившей мою жизнь в Ад — настолько невыносимый, что это сраное Чистилище поначалу казалось мне Раем.

Хорошо сложенное тело, мертвенно бледное с прожилками вен — призрак казался вытесанным из мрамора. И, как статуя, он обычно молчал; но не в тот день.

— Ты убийца, — сказал мне глюк, и поведал дальше список людей, которых я якобы умертвил.

Я не поверил ему.

— Ты сам вызываешь у себя провалы в памяти. Поэтому тебе кажется, что я неразговорчив, хотя я частенько раскрываю тебе глаза на собственные грехи. А ты каждый раз стираешь нашу беседу из воспоминаний, чтобы потом приписать убийство мне, твари извне.

Обелил он себя, в общем. И пока я искал доводы против… всё закончилось и для меня.

Я умер. Был убит или перенесён в это измерение силой культа. Не суть… Важно только то, что надо было не трепаться, а нажимать на курок. И если я и вправду был серийником, которым меня выставлял призрак, моё последнее убийство оказалось бы единственным полезным для мира делом.

Да, потому я и забрался на крышу с винтовкой. Я хотел сделать что-то по-настоящему полезное! Я хотел спасти этих глупых людей, которых вели на убой!

* * *

Песок задрожал, заколебался и превратился в бетонный пол.

— Ну как? Бэд трип ор гуд трип? — спросил меня Доктор.

— Зачем спрашивать, если вы умеете читать мысли?

Он сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на меня, щурясь поверх очков — смотрел, как на крысу в лаборатории. Наконец он сказал:

— Гуд для Доктора вполне может оказаться бэд для Данте, и наоборот. Надеюсь, я вам помог.

— Я не нежился на вашем пляже и не пил коктейлей, — отрезал я. — Засуньте свои подачки…

— Я дал вам комнату для размышлений. Заметьте — декорации не привлекли вашего внимания. Вы не пошли изучать джунгли, видневшиеся вдалеке, потому что я их не прорисовывал в вашем мозгу. Я создал пространство для самоосознания, и оно выполнило свою задачу. Вы смогли поставить перед собой правильный вопрос, а хороший вопрос — половина ответа.

Видно, он ожидал, что я паду ниц после этих разглагольствований («вы гений! самый лучший доктор душ человеческих!»). Чтобы выказать глубину моего равнодушия, помноженного на презрение, я заставил себя зевнуть — так широко, что хрустнула челюсть.