Лилэр

Дилтад спал рядом, закинув руку за голову. Лиля лежала, глядя на его профиль, сожалея о близком расставании. Ладно. Дилтад сказал, что не может снять ей дом, потому что это вызовет вопросы у рода жены, но поможет устроиться, а с его попечительством ей не будут занижать жалованье. Она долго рассматривала тогда плотные, красивые листы бумаги в цветных пятнах. Попечительство, доверенность... "С таким родом тебе не нужны рекомендации, – сказал Дилтад, передавая ей бумаги. – К тому же, я не представляю, как описать то, что ты делала тут, у меня". "Вдохновляла", – рассмеялась Лиля.

– Доброе утро, – улыбнулся Дилтад, потягиваясь. – Ну что, готова?

Лиля кивнула. Наконец-то она увидит этот загадочный Чирде.

Парень-конюх носил вещи Дилтада, сложенные в сундуки, в большую карету, которую ещё до рассвета вывезли из дальнего сарая. Ортилл покрикивал на него, и Лиля стояла, оглядывая дом, приютивший её. Ролевики... Толкинисты. Сон, дивный сон, захватывающий, местами нелепый, местами – сшибающий с ног непривычно густыми запахами навоза, гари, пота и всего того, что она привыкла маскировать дезиком, духами, от чего избавлял её душ и стиральная машинка.

Карета двигалась довольно мягко, и Лиля покачивалась на сиденье, слушая возгласы кучера и Ортилла, сидящего рядом с ним на козлах. Дилтад с затаённой грустью улыбался, глядя на неё, и от этого сердце временами сжимала такая же затаённая тоска.

– У нас впереди пять постоялых дворов, – сказал он. – Я не хочу отпускать тебя, но и остаться с тобой не могу. Жаль, что мне не двадцать пять. Я бы кинулся с этого обрыва, закрыв глаза.

– Я понимаю, – кивнула Лиля. – Я благодарна тебе. Дилтад, а сколько идёт письмо из Чирде до твоего эйнота?

– Десять дней. Ты думаешь остаться в Чирде?

Лиля пожала плечами. Как можно загадывать, когда ты знаешь так мало?

Чирде оказался довольно крупным городом, растёкшимся вдоль залива. Домики на длинной набережной, покрытые цветной облупившейся штукатуркой, напоминали то ли набережные голландских городков, то ли улицы-каналы Венеции, и запах подтухшей воды, по-видимому, не смущавший местных жителей, раздражал Лилю.

Карета поднималась по улицам, прочь от набережной, от порта, который поразил Лилю до глубины души – там стояли самые настоящие парусные корабли, как в фильмах, и она с таким восторгом выглядывала в окно, что кир, смеясь, крикнул кучеру остановиться, и она осмотрела каждый. Лиля с опаской оглядывала улицы. Настоящий город, настоящие телеги, навоз на мостовой, небольшие коляски...

– Я хотел сказать тебе, – шепнул Дилтад, когда она вышла из кареты с помощью Ортилла, и они шли ко входу в большой оштукатуренный дом, увитый лозами местного цветущего растения. – Если вдруг ты поймёшь, что наша связь имела последствия, немедленно напиши. Не делай глупости. Я заберу тебя. Ты не будешь ни в чём нуждаться.

– О, нет, нет... Дилтад, нет. Я следила за этим, – шепнула Лиля. – Я не беременна. Не переживай.

Ей на миг показалось, что на его лице мелькнуло не облегчение, а грусть.

– Не жалей ни о чём, – шепнула она, поднимаясь рядом с ним по ступеням дома, окружённого лимонными деревьями. – Будь счастлив.

– Пойдём, милая, – сказала у дверей экономка, которую она сразу отличила по возрасту и красивому кружевному переднику. – Я Миллин.

– Лилэр, – сказала Лиля, с грустной улыбкой на прощание кивая Дилтаду.

День прошёл в знакомстве с домом. Миллин и девушки-катьонте удивлялись, почему у кирьи Солар из вещей всего лишь тощий мешок с тремя нижними платьями и двумя верхними.

– Потерялось в путешествии, – улыбнулась им Лиля, и это было чистейшей правдой.

Комната, которую ей выделили, была на двоих, но вторая кровать стояла пустой. Одна из девушек сняла с неё мерки, и к вечеру коричневое форменное платье, подогнанное под Лилю, лежало на стуле у её кровати.

– Как интересно ты придумала, – сказала Нирит, одна из горничных, глядя, как Лиля подшивает крупными стежками тряпицы в подмышки платья.

Лиля кивнула. Изобретать приходилось на ходу. Тесные рукава, тесные корсажи... Кошмарная мода. Ежемесячная дополнительная стирка... Она зажмурилась и выдохнула. На дне мешка лежал бюстгальтер, аккуратно завёрнутый в полотенце. Комплект белья – всё, что осталось от той жизни.

– Кир тебя зовёт, – сказал Касилл, камьер кира, и Лиля отставила тарелку с варёным соланумом. – Я провожу.

Комната кира Бинот была тёмной, обставленной в багровых тонах. Он не встал навстречу Лиле, и она усмехнулась про себя, скромно опуская глаза. Явно любит производить впечатление.

Она смотрела на подол коричневого форменного платья и на красивый шерстяной ковёр с затейливым узором.

– Кир Октер рассказал мне о тебе, – сказал Бинот. – Можешь поднять голову. Я не трону и не обижу тебя.

Лиля еле удержалась от того, чтобы насмешливо сморщиться. Какая надменность...

Она подняла глаза на кира Бинот. Надо же. Моложе, чем она думала. Симпатичный, даже красивый.

– Я кир Бинот Ларат. Я знаю твою историю в общих чертах. Думал, ты помоложе.

Кир встал из-за стола и подошёл к ней довольно близко, разглядывая лицою