Лилэр

– Сэйле, кирья, – сказал он, вежливо кивая. – Эйме Октер Дилтад, кир ав те сапите.

Лиля так и стояла, вытаращив глаза. Это не греческий. Похож, но не он. Какая разница, греческого она всё равно не знает. Эйме... Он представился? Октер Дилтад...

Она вежливо кивнула мужчине и с силой ткнула себя пальцем в грудь.

– Эйме Косенкова Лилия. Ду ю спик инглиш?

Мужчина с любопытством наклонил голову к плечу. По-видимому, он никогда не слышал английского... Или хорошо притворялся. Лиля стояла в растерянности, потом потёрла лицо руками.

– Слушайте, – сказала она устало. – Я не понимаю ничего. Ни-че-го. У меня нет вещей, телефона... Погодите. Телефон? – Она изобразила телефон, растопырив большой палец и мизинец в разные стороны. – Телефон! Интернет, телефон... Мне нужно найти телефон! – Она снова растопырила пальцы снова и потрясла рукой. – Оператор... Роуминг?

– Рум? – переспросил с сомнением мужчина в красивом камзоле, повторяя её жест. – Рум?

– Да, да, роуминг! – закивала Лиля.

Мужчина кивнул парню, стоявшему рядом с ним, и тот убежал к дому. В толпе начали переговариваться, всё громче и громче, и мужчина поморщился, поднимая руку.

– Стамэ! – сказал он негромко, и разговоры затихли.

Ого. Начальник, видимо... Лиля с удивлением наблюдала, как к этому местному шефу подбегает парень, вернувшийся из дома со стаканом какой-то прозрачной, слегка желтоватой жидкости.

– Рум, – сказал мужчина в расшитом камзоле, протягивая ей стакан и вопросительно глядя ей в глаза. – Эйте сей, кирья?

– Я не понимаю, что вы говорите, – сказала с отчаянием Лиля, забирая стакан из его руки. – И вы меня тоже не понимаете, как видно. Я просила телефон, а вы мне даёте... – Она понюхала стакан и отшатнулась. – Господи, что это?

– Се рум, – развёл руками мужчина.

Он снова повторил жест Лили, изображая телефон. Та с отчаянием обвела взглядом присутствующих, и они закивали.

– Ладно, – сказала Лиля, с сомнением косясь на жидкость в стакане. – Ладно. Это не то, что я просила, но, возможно, это упростит нашу... межкультурную коммуникацию. Надежда лишь на это.

Она зажала нос и в один глоток выпила всё, что было в стакане.

Твою мать!!!

Мир горел. Он горел в пламени атомной бомбы, чей взрыв двигался по пищеводу, обдирая гортань, размётывая желудок на расплавленные ошмётки. Мир пылал, выжигая глаза изнутри, оглушая, убегая вверх и вправо.

Последнее, что увидела Лиля – серый, испачканный подол чьего-то платья, в приставших ворсистых цепких семечках какого-то лугового злака. Она закрыла глаза, и всё погасло.

11. Массовка

Подушка прошуршала, издавая дивный запах свежего сена. Лиля подняла голову и тут же пожалела об этом. Дикая изжога... Что за...

Она резко села. Почему она в деревне? Откуда тут сено? Она вчера...

Воспоминания одно за другим накатывали, как волны изжоги, заставляя мучительно морщиться. Макс, Вика, шеф, папа, мама... Тот подонок, который завёз её в лес... и странная экскурсионная деревня. Что же было между этим? Чёрт. Наверное, с горя нажралась в дьютике. Как её на борт-то пропустили? И посадку пропустила, а ведь так хотелось посмотреть на самый опасный аэропорт Европы...

Она поморщилась и потёрла лицо руками. Что-то было не так... Блузка.

Платье!

Лиля вскочила. пошатываясь, и с ужасом взглянула вниз, на длинный подол сероватого платья. Что за непонятное бохо? Широченное хлопковое нечто длиной почти до пола... Ладно, пусть будет. Её одежда превратилась в драньё после того забега по лесу.

Стоп. Стоп. Она села в машину к тому подонку, потому что... у неё угнали машину. С документами. Билетами. Паспортом. Она не могла улететь без загранника и билетов.

Она распахнула глаза, оглядываясь. Небольшая комнатка с оштукатуренными стенами, столик, табурет, кровать с комковатым матрасом, и всё это освещает... Светильник? Они тут вообще думают о безопасности? Лиля наклонилась к пламени, осматривая конструкцию. Так и есть. Масло и открытый огонь. С ума сошли.

Ладно. Понятно. Она бежала по лесу и наткнулась... На ролевиков. Толкинистов! Точно! Отсюда и эта странная речь. Эльфийский, чёрт бы их побрал.

Надо найти кого-то из них и доходчиво объяснить, что так делать нехорошо. Что она попала в беду, а не пришла играть в их игры на этих холмах...

Холмах? С оливковыми рощами? У Красногорска?

Лиля снова на миг замерла, потом решительно подхватила подол платья и шагнула к двери. Та скрипнула, выпуская её в тёмный коридор. Налево? Направо?

Правило лабиринта. Нужно идти по одной стороне. Налево. Пусть будет налево.

Лиля вела рукой по стене, приоткрывая одну за другой двери, встречавшиеся на пути. В каждой стояло по одной или две кровати, и в них спали какие-то люди, слабо различимые в неярком лунном свете. Будить никого не хотелось. Ладно, сюда можно вернуться, если снаружи никто не бренчит на гитаре у костра. Там наверняка посиделки...

Она дошла до конца коридора и наткнулась на вешалку. Прихожая! Значит, эта дверь над лесенкой – то, что нужно.