Лилэр

Лиля проводила глазами телегу. Сзади, качая босыми ногами, сидела женщина, кормившая грудью младенца, а рядом пристроился мальчонка лет пяти, бойко щебетавший на том же, по-видимому, языке, на котором изъяснялись девушки около большого дома.

Не может быть. Лиля стояла, и мир кружился вокруг неё, увлекая незнакомыми запахами трав, пением каких-то неведомых птиц, нагревая лучами, слишком уж жаркими для средней полосы в конце мая, а на земле не было ни единого следа шин. Чистейший воздух колебался маревом над дорогой, петлявшей между холмами, и бескрайний холмистый простор окружал её, охваченный сверху куполом сверкающего синего неба, в котором ласточки мелькали едва различимыми пылинками.

Если ребёнок говорит на этом языке...

Нет. Нет. Две луны...

Лиля села на дорогу, прямо на свой светлый подол. Это безумие. Безумие. Оно началось в тот момент, когда она сбила ту странную женщину в переулке. "Ваши сказания"... "Ты веришь в чудо"?

– Я не хочу верить ни в какое чудо! – заорала Лиля, сжимая пальцами грубоватую небелёную ткань. – Я хочу домой! Я не понимаю!

Она заплакала. Вдалеке послышался топот, и два конных всадника остановились возле неё, о чём-то переговариваясь.

– Что вы говорите? – воскликнула она, переводя взгляд с одного на другого. – Что это за язык? Можно хотя бы помедленнее?!

Один из всадников пристально взглянул на Лилины ноги и поморщился. Он спешился и подвёл лошадь к Лиле, показывая на седло.

– Я не умею, – покачала она головой. – Даже не просите.

Всадник тоже покачал головой и показал на её ноги, что-то настойчиво объясняя. Лиля вздохнула. После побега по лесу ноги действительно болели.

– Ладно.

Она поставила ногу в стремя и неловко перевалилась в седло. Путлище закрутилось вокруг её ноги, и она безучастно посмотрела на неё. Да ну... Какая разница.

– Это... А, к чёрту. Поехали.

Она вцепилась в переднюю луку и сидела, раскачиваясь. Шаги лошадки болезненно отдавались в каждой мышце, каждом суставе.

Мужчины что-то сказали друг другу, и тот, что остался верхом, забрал поводья у второго. Лиля без особого интереса смотрела на происходящее, пока тот, кто вёл её лошадь, не тронул свою коленями и она не поднялась в рысь.

– Ох... – только и вымолвила Лиля, чувствуя, как подскоки лошади вытрясают из неё душу.

На другие звуки она не решилась. Все силы уходили лишь на то, чтобы не свалиться вбок и не прикусить язык.

За поворотом показалась деревня, небольшая, оживлённая. Её спутника изредка приветствовали, но сама Лиля привлекала гораздо больше внимания. Она сидела, вспоминая легенду о леди Годиве, которая проехала весь город голышом. Лиля была одета, а деревушка была крохотной, но, въезжая в ворота усадьбы, она чувствовала себя так, будто её всю дорогу ощупывали руками.

Навстречу им вышел мужчина, представившийся накануне Октером. Лиля удручённо хмыкнула, глядя, как он отводит взгляд от её платья. Серьёзно? В такую жару напяливать поверх этой размахайки что-то ещё? Как они тут выживают вообще? Может, хоть в доме кондеи есть?

Лиля перекинула ногу через седло, вставая на землю, и замерла, дёргая вторую, запутавшуюся.

Они. Тут. Выживают.

Она не в съёмочном павильоне.

Она не в Подмосковье.

Где она?

Лошадь шагнула вперёд, и Лиля вдруг увидела небо, стремительно разворачивающееся над ней. Земля стукнула её по затылку, и всё погасло.

12. У кира есть книги

Сон был красивым, очень красивым. Море травы колыхалось у её ног, шире горизонта, шире мира. Юная светловолосая девушка повязывала ленту на странную пирамидку из камней, но, обернувшись, вдруг в один миг изменилась, ширясь, темнея.

– Эй! – тормошил её кто-то. – Эй, очнись!

Лиля застонала. Сон улетел. Явь навалилась головной болью. Девушка смотрела на неё обеспокоенно, а за спиной у неё стояла ещё одна.

– Я... Я вас помню, – сказала Лиля, морщась. Голова болела дико, дичайше, просто невыносимо. – Эй, так ты что, говоришь на моём языке?

– Талимда, она говорит на общем! – воскликнула девушка, стоящая позади. – Эй! Лилэр! Так ты притворялась? Зачем?

Лиля сморщилась ещё сильнее и села. Слова звучали в её голове неясно. Это было похоже на лучи, преломлённые хрустальными подвесками люстры на одной из дач, куда они зимой с друзьями забрались посмотреть, как живут обеспеченные люди из города.

– Так. – Лиля схватилась за голову, а другой рукой – за изголовье кровати. – Мне нужно встать и найти телефон. В какой я стране?

Девушки переглянулись, потом та, что стояла ближе, внимательно посмотрела на Лилю.

– Ты в Арнае, – сказала она таким тоном, будто объясняла что-то умственно отсталому ребёнку.

– Талимда, гватре говорил, что от удара головой бывает разное. – Девушка за её спиной подошла поближе и села на край кровати. – Слушай, у нас тут из-за тебя такие споры... Откуда ты взялась в нашем свинарнике?

– Я прилетела из другой страны, – сказала Лиля, пытаясь сообразить, что за Арнай имеет в виду Талимда. – Слушайте, я не помню такой страны... Видимо, крепко приложилась. Какое это полушарие? Какой материк?