Лигр

Макс попал под машину. Просто на ровном месте. Смерть наступила мгновенно. Злые языки, его бывшие коллеги, все равно шептались, что это было самоубийство, но Игорь не верил сплетням. В тот день, когда они напились вместе, Макс говорил о Боге, о том, что Он указал ему путь – уходить из театра, бросать это греховное занятие.

– Наш провал – это знак свыше! Знаешь ли ты, что актерам не положено христианского погребения? А Кон? Что он делает с нашими душами? Он их гнет под себя, уродует! Он лишает нас свободы решать самим: что нам нравится, а что – нет! Он навязывает нам свои ценности!

– Как будто твои попы не навязывают! Туда не ходи, сюда не ходи! Цензуру, блин, ввели!

– Ты не смешивай!

– А в чем разница, объясни! – Игорь начал заводиться. – Нет, ты объясни!

– Там – Истина, а тут – иллюзия. Ложь! Скажешь, нет?

– И скажу… И там, и там – балаган! Аплодисменты на Голгофе!

– Ты Голгофу-то не трогай…

– Ну, конечно, только тебе можно…

…Нет, не мог Макс нарушить запрет своего Бога. И когда все уже расселись по своим местам в автобусе, Игорь все медлил. Ему очень хотелось поговорить со священником, но он так не смог придумать, о чем. Ни о том же, в самом деле, что после того злополучного спектакля он так и не нашел в себе силы выйти на сцену… Видимо, Кон в тот день все-таки принял его в компанию актеров-неудачников.

* * *

В гримерке царило сдержанное ликование. У Игоря была заготовлена речь для провала. Зажигательная (он надеялся) речь о преодолении обстоятельств, о вызове, об эстетической цензуре, которой они посмели бросить вызов. О том, что играть «под Коном» – это удача, а играть против Кона – это героизм! Ирма должна была взять первые интервью (по правде говоря, текст уже был готов). Но Ирмы не было. И Игорь не знал, что сказать теперь, когда они все счастливы, согреты лучами славы и впереди их ждет долгая творческая жизнь…

Он уселся в свое кресло. Отныне и на много лет это – его кресло. Его место. Бунта не получилось… Или? Что будет, если он сейчас сам все-таки выйдет на сцену и сделает что-нибудь эдакое. Например, плюнет в зрительный зал. Кон и этот поступок сделает частью гениального спектакля гениального режиссера?

…Бездна манила… Игорь представил себе этот путь… Ступеньки. Кулисы. Три шага до занавеса. Раздвинуть тяжелый бархат. Здравствуй, зритель, вот и я! Не ожидал? При мысли о сцене Игоря накрыла волна тошноты…

– Что-то не так? – спросил проницательный Антон.

– Да вот, пытаюсь понять, кто мне букет притащил.

– Уже поклонники добрались? Это реквизит. Букет Магдалены.

– Но цветы живые. Гвоздики. –  Почему вы приняли мое предложение, Антон? Затея была рискованная!

– Абсолютно безнадежная затея, Игорь Сергеевич, вот потому-то я и захотел посмотреть, чем обернется. И еще выплатить кредит.

Антон закурил. Сейчас он был похож на хищника, который поймал крупную добычу и теперь отдыхает после удачной охоты.

– Вы совсем не верите в Бога? – спросил Игорь.

– Даже теперь, вы имели в виду? – подхватил реплику тот, кто десять минут назад был похож на живую икону. – Я допускаю его существование. Но существование Кона для меня гораздо актуальнее. Кон принял то, что, по статистике, не должно было попасть в его репертуар. Ну и что? Это, по-вашему, чудо?

Игорь не решился ответить: «Да».

* * *

Спектакль во втором действии звенел как натянутая струна. «Мы все молодцы, – думал Игорь, – мы сделали хороший спектакль, и зритель это оценил. Кон это оценил». Но тревога не уходила. Ему захотелось спуститься в зрительный зал и найти Ирму. Как она там? Что там вообще происходит? Действие приближалось к самой сложной сцене. Суд Пилата. Это была ее идея.

– Ты правда считаешь, что зритель будет кричать «распни его»? Я бы не стал!

– И что бы ты сделал на месте зрителя? – поинтересовалась Ирма. Они тогда уже полгода как жили вместе, хотя Игорь все еще не оформил развод с бывшей женой.

– Я бы промолчал. Просто промолчал.

– Вот видишь! И все несогласные – промолчат. Кроме двух-трех заводил. Подсадных. Ну, по статистике, к ним присоединятся два-три хулигана. В любой аудитории есть отвязные ребята.

– Ты не боишься, что возникнет драка?

– Так мы и хотим скандала, разве нет? Но я думаю, Кон не допустит… К тому же вряд ли на этот спектакль купят билеты религиозные фанатики…

Игорь религиозным фанатиком не был. После многих месяцев изматывающих репетиций все, что происходило на сцене, стало для него не более чем технической проблемой. Но теперь, когда Кон принял спектакль, чем обернется их провокация? Игорю было не по себе. Ему захотелось запереться в гримерке и до поклонов ничего не видеть и не слышать, но он пересилил страх и спустился в зрительный зал.

…Было темно и прохладно. Хотя в помещении Кона не было кондиционеров, здесь всегда царила комфортная температура. На сцене шел напряженный диалог Христа и Пилата, в результате которого Пилат принимал решение «апеллировать» к зрителям.

– Итак, давайте обратимся к зрительному залу! – воскликнул Андрей-Пилат. – Что должен я сделать с этим человеком?