Life Goes On

Это было неудачное начало, но чего можно было ожидать от человека, который чаще лжет, чем пытается выяснить, что он думает? Просматривая стопку бумаг Билла, я был одновременно потрясен и впечатлен. Он прекрасно уловил тон Сиднея Блада, но на некоторых страницах он переплюнул Блада в непристойности и насилии до такой степени, что даже мне пришлось прекратить чтение. Это обязательно должно было иметь успех. Блэскин не знал, как ему повезло, что он руководит таким специализированным семинаром. Я достал из холодильника баранью отбивную и бросил ее Дисмалу в награду за его сотрудничество и поддержку.

Обессиленный после нескольких часов работы взаперти, я надел плащ и поздно вечером отправился на метро до Пикадилли. Я обналичил деньги в банке, и они прожигали дыру в моем кармане, поэтому в «Собачьей шерсти» я показал членскую карточку, которую Моггерхэнгер выдал своему ближайшему окружению, и вошел. Один или два пьющих стояли впритык к стенам, и Кенни Дьюкс сидел возле бара. Я купил напитки для нас обоих.

— Вот кожа с твоих губ.

Такая фраза, прямо из «Сидни Блада», вернула его к жизни с улыбкой, обнажавшей разбитые зубы.

— Я слышал, ты был в «Сплине».

— Правильно, — сказал я.

— Удобное местечко.

— Я видел и хуже.

— Как «Пепперкорн»?

— О, это было вообще здорово, — сказал я. — Я влюбился в это место. Крысы были очень дружелюбны.

Он вздрогнул. — Я ненавижу крыс. Когда я был там, я спал снаружи. Но эти ублюдки вышли и набросились на меня. Так что я всю ночь ходил взад и вперед по переулку. Не говори мне о крысах.

— Есть вещи и похуже.

— Не для меня.

— Если бы мне пришлось там жить, я бы взял пару кошек, — сказал я.

— Я и кошек тоже ненавижу. И собак.

— Кто тебе нравится?'

Лицо его покраснело от болезненной злобы.

— Женщины. Я могу ударить их и полюбить их.

Я вздрогнул — хотя и не позволил ему этого увидеть. Через пару минут я спросил: — Хочешь еще выпить?

— Мне нужно иметь трезвую голову на плечах. Я жду человека, который должен Клоду немного денег. Если он не заплатит, мне придется сломать ему руки.

— Может быть, он сломает твои?.

Он снова ухмыльнулся. — Он заплатит. У него много денег. Я просто напугаю его.

Я встал, чтобы уйти. — Я его знаю?

— Это Дикки Буш.

— Джазовый пианист?.

Он кивнул.

— Он не хотел бы потерять возможность пользоваться своим оружием.

— Я знаю его только по журналам. Между прочим, большую часть дня я провел с… ты никогда не догадаешься.

Он пытался смотреть на меня угрожающе. — С кем?

Я рассмеялся над его полузакрытыми глазами и сгорбленными плечами. — Твой любимый автор.

Он проглотил желчь и нащупал сигарету. — Сидни Блад? Врешь!

Я кивнул.

— Он сейчас пишет историю под названием «Искалеченная утка». Он прочитал мне пару страниц.  Он  исключительный человек. Он живет один в Вирджиния-Уотер с парой немецких догов. Не любит, когда его отвлекают.

Кенни понял.

— Эти чертовы авторы — забавные люди. Я видел такого один раз по телевизору.

— Я постараюсь познакомить вас.

— Я бы все отдал, чтобы встретиться с ним.

Я похлопал его по плечу.

– Я возвращаюсь в Илинг. Я совершенно разбит.

За уличной дверью на меня чуть не врезался высокий, тонкий черный, от которого пахло одеколоном.

— Вы Дикки Буш? — спросил я быстро, как вспышка. — Если да, то вы величайший джазовый музыкант в мире.

Выражение его лица изменилось с абсолютной ненависти на прекраснейшую улыбку доброжелательности. Его рука протянулась: — Встряхните!

Я пожал его руку. — Кстати, там внизу сидит здоровенный парень со светлыми вьющимися волосами, который хочет сломать тебе руки, потому что говорит, что ты кому-то должен денег.

Блестящая белозубая улыбка сменилась настороженным взглядом. — Спасибо, белый друг. — Он достал нож и лизнул его. Я пошел дальше, думая, что в джунглях человек с клинком — если не бог, то король.

Я шел по Олд-Комптон-стрит. Торговля телом велась не так уж и сильно. Одна или две женщины дернули меня за локоть, но я поблагодарил их за комплимент и сказал им: «не сегодня вечером, дорогая», жалея, что не пошел прямо домой, а оказался между Кенни Дьюксом и Дикки Бушем. Они могли позаботиться друг о друге без моей помощи. Я поднял воротник, чтобы избежать дождя, и пошел по Кембриджской площади. Кто-то катил коляску по Сент-Мартинс-лейн, и я похлопал его по плечу. – Делф, как жизнь?

Он пристально посмотрел на меня.

— Отвали.

Лондон не очень дружелюбное место. Он выявляет худшее в тех, кто приезжает с Севера.

— Нельзя так разговаривать с человеком, который не только подвез тебя до Стивениджа, но и купил тебе завтрак.

Он посмотрел еще раз.

— Ты забыл заплатить мне за стихотворение.

Панда тоже обиженно посмотрела на меня. Коляска была задраена шнуром и брезентом. Делф носил модную куртку и галстук под пальто-дафлкотом.

—  Ты читал сегодня вечером?