Life Goes On

— Я бы тоже узнал это, — сказал Питер. — Мы плывем по реке Драйвел, от ее истока до моря, за счет благотворительности — своего рода спонсируемая поездка. Нас высадил лендровер примерно в четырех милях отсюда к северу, но большую часть маршрута нам приходилось нести проклятый каяк.

— Сейчас все выглядит немного лучше, — сказал Джон. — По крайней мере, здесь нет никаких блокпостов.

— Нам нужен балласт, вот и все.

Питер слишком сильно постучал трубкой по переднему крылу «Роллера», и чашечка отлетела от мундштука. — Ох, черт побери!

Я заметил небольшое изменение в его акценте.

— Дело в том, — сказал Джон, — что нам нужно пять маленьких противовесов, чтобы разместить их поперек киля.

— Их десять, — сообщил я ему.

— Нам сказали забрать пять. Я думаю, что кто-нибудь другой заберет остальные. — Я заметил шрам на левой стороне его лица, и он явно получил его не от дуэлей на шпагах. – Вы поняли, о чем я говорю, мистер Каллен?

— Они в комоде.

Я кивнул в сторону двери и дал ему ключ. Раннее утро было не самым моим любимым временем дня, особенно перед завтраком, и я знал, что с такими людьми чем меньше слов, тем лучше — одна черта, общая у преступников и полиции. Разговоры ни к чему не приведут, если только ты этого не захочешь.

Он неохотно взял ключ и открыл дверь коттеджа.

Питер увидел одеяла в машине. — Ты там ночевал?

— Конечно.

— Зачем?

— Удобнее с одной стороны, а с другой стороны…

В доме раздался шум, и Джон, если его так звали, упал с порога, когда поспешил выйти. — Чертовы крысы, — закричал он с выражением ужаса. — Их здесь полно.

— Я видел одну или двух. — Я знал, что нет ничего более достоверного, чем возгласы страха чтобы определить его акцент, который, похоже, был в основном западным. — Но они почти ручные. Они не причинят тебе вреда.

Он от ярости убил бы меня, но понял, что если  попытается, то один из нас или оба окажутся в реке. — Я заварю тебе чаю, — сказал я, — если у тебя есть время. Я еще сам не пил.

Они сидели на каменной скамейке, пока я топил печь. Чашки были не из самых чистых, и Питер вытер края сложенным белым носовым платком.

— Как давно ты здесь?

— Пару ночей.

Джон взглянул на дверь.

— Лучше ты, чем я.

— Я могу принять это или оставить здесь.

— Я, — сказал он, — я бы оставил это. Однажды я прочитал книгу о будущем. Я забыл, как она называлась. В  этой книге  надели на лицо парня клетку с крысами. Целую неделю меня мучили кошмары. — Он погладил шрам на щеке и одним глотком выпил обжигающий чай. Он явно побывал в тюрьме.

– Нам пора уходить, – Питер поставил чашку на скамейку. — Или мы опоздаем к кораблю. Прилив никого не ждет.

Я помог ему вытащить пять пакетов, и мы уложили каждый в пластиковый контейнер, пока Джон вытаскивал каноэ на гравий. Они аккуратно улеглись на дно лодки.

— Надеюсь, не намокнут, —  сказал я 

— Никаких шансов, — сказал Питер. — Если это произойдет, мы их высушим и поправим ситуацию.

Мы перенесли лодку через переулок, протащили ее через половину поля и вниз через кусты к месту, где река выходила из оврага. Они подняли вымпел с надписью «СПАСИТЕ СВЯТОГО ДАМИАНА» и, смеясь и крича, махали веслами, чтобы избежать берегов в бурлящем потоке. «Они определенно знают свою работу», — размышлял я, возвращаясь в коттедж ждать следующих сборщиков.

Я позавтракал на улице под слабым солнечным светом. Крысы уже предчувствовали победу, потому что я слышал, как они играли в прятки. Я закурил свою первую сигарету, радуясь мысли (как оказалось, ошибочной), что моя работа наполовину закончена. Погода была хорошая. Всегда было так, что как только я начинал думать, что жизнь улучшается, случалось что-то плохое, подсказывавшее мне, что следовало бы иметь больше здравого смысла. Оптимизм всегда был ничем иным, как предупреждением.

По переулку проехала машина, и я увидел сквозь кусты синий мигающий свет. Прибежали четверо самых больших копов, которых я когда-либо видел, схватили меня и прижали к стене. Слава Богу, они не применили насилие. Я выкрикивал всевозможные угрозы, ссылаясь на своих адвокатов из Ассоциации гражданских свобод, но это не возымело никакого эффекта. Они бросили меня на пол, и собака-ищейка обнюхала меня с ног до головы. Я думаю, что это была смесь немецкого дога и лабрадора, скрещенная с собакой Баскервилей, хотя кто я такой, чтобы сомневаться в ее породе? Это определенно был самый большой собачий ублюдок, которого я когда-либо видел.

— Он не виновен, — сказал один полицейский.

Я мог бы им это сказать сам, но они не спросили. В любом случае, мне было трудно говорить, уткнувшись лицом в грязь.

— Тогда где оно? — крикнул Номер Два, наклоняясь к моему уху. Он притянул мое лицо к себе.

— Где что?

Как они могли так легко добраться до меня? Я не знал, что меня поразило. В наши дни они используют тактику блицкрига: один сзади, один спереди и один в дымоходе. Не вставая, он перевалился через мое тело, чтобы добраться до другого уха. Номер Третий надавил ботинком на мою шею, и боль была такой сильной, что я думал, он его сломает.

— Ты чертовски хорошо знаешь, где это. И где это, черт возьми?