Liberalism and Its Discontents

Роулз, как и Кант, стремился вывести правила для либерального общества, не основанные на содержательной теории человеческой природы или эмпирическом наблюдении за целями, к которым на самом деле стремятся люди .Он, как и Кант, утверждал, что справедливость предшествует благу, т.е. что правила, защищающие выбор благ, имеют приоритет перед любым конкретным благом, к которому стремятся индивиды. Однако Ролз не хотел опираться на метафизику Канта с ее постулатом о существовании нуменальной сферы, отдельной от феноменального мира .Его способ добраться до этих абстрактных правил заключался в концепции "исходной позиции", т.е. ситуации, в которой индивиды могли бы договориться о справедливых правилах для своего общества, если бы они были лишены какого-либо знания о реальном положении, которое они занимают в этом обществе . За этой "завесой неведения", утверждал Ролз, никто не станет выбирать правила, ущемляющие интересы слабейших членов общества, поскольку не будет знать заранее, попадет ли он в эту группу. Далее он утверждал, что человеческий субъект отделен от своих атрибутов, таких как собственность, богатство, социальный статус, характер или даже генетическая одаренность, которые являются условными фактами, распределяемыми произвольным образом. Это закладывает основу для его обоснования широкого государства всеобщего благосостояния в либеральном обществе. Он утверждал, что такие условные атрибуты, как собственность или даже природные способности, являются общим достоянием всего общества и могут быть перераспределены в интересах наименее обеспеченных слоев населения.

Роулсианский либерализм стал центром современных дискуссий о либеральной теории и остается доминирующим самопониманием многих либералов, особенно в академическом и юридическом сообществах. Существует параллель между переходом от экономического либерализма к неолиберализму и эволюцией локковско-джефферсоновского либерализма к роулсианской версии. В обоих случаях сильная базовая идея (преимущества свободных рынков в одном случае, ценность автономии индивида в другом) была доведена до непосильной крайности. В случае Ролза проблема заключается в абсолютизации автономии и возвышении выбора над всеми другими благами человека. Такая абсолютизация не только теоретически неприемлема, но и проблемно проявляется в либеральных обществах.

С момента публикации "Теории справедливости" в 1971появилось множество критических замечаний в адрес Роулза, 2 наиболее известными из которых были нападки либертарианских мыслителей, таких как Роберт Нозик, оспаривающих утверждение Роулза о том, что индивиды в некотором смысле не "владеют" ни своим физическим имуществом, ни своими способностями. Однако существует и другая значительная часть критики, исходящая от так называемых "коммунитарных" мыслителей, таких как Аласдэр Макинтайр,Чарльз Тейлор, Майкл Уолцер и Майкл Сэндел, которые оспаривают абсолютный приоритет, отдаваемый Роулзом выбирающему "я", и справедливости над благом.

Майкл Сэндел описывает роулсианский либерализм как освободительный проект, который в конечном итоге лишает нас смысла:

Освобожденный от диктата природы и санкций социальных ролей, деонтологический субъект устанавливается как суверен, как автор единственных существующих моральных смыслов... Как независимые личности, мы свободны выбирать свои цели и задачи, не ограниченные... обычаем, традицией или унаследованным статусом. Но они не являются несправедливыми, наши представления о благе имеют вес, какими бы они ни были, просто в силу того, что мы их выбрали.

Но автономное "я", оторванное от всех прежних лояльностей и обязательств, "означает не представление об идеально свободном и рациональном агенте, а представление о человеке, полностью лишенном характера, нравственной глубины":

Те, кто оспаривает приоритет права, утверждают, что справедливость относительна к добру, а не независима от него. В философском плане наши размышления о справедливости не могут быть отделены от размышлений о природе благой жизни и высших целей человека. В политическом плане наши рассуждения о справедливости и правах не могут проходить без обращения к представлениям о благе, которые находят свое выражение во многих культурах и традициях, в рамках которых эти рассуждения ведутся.