Лев пробуждается

В турнирных схватках рыцари не гибнут. Проиграв, рыцарь лишается коня, становящегося трофеем победителя. Даже в сражениях гибнет только скверно вооруженное отребье. Реальность полоснула рыцаря ударом меча Хэла, выпуская тонкое руно шерстяной подкладки набедренника и кровь из бедра под ним. Он еще успел ощутить боль и ошеломление, а потом острие меча Хэла, ставшее таким громадным, что заслонило собой весь свет, вошло в прорезь шлема, исхитив его жизнь.

Никакой пощады. Рана Берика на теле королевства еще не затянулась — и свет, и чернь едины в своей боли, и сегодня шотландцы не примут никакого выкупа. Никто не сказал этого вслух, но каждый шотландец твердо решил это.

Что-то ударило Хэла по затылку в шлеме — удар вскользь, заставивший его пошатнуться, оглушив, как звон колокола. Он развернулся как раз в тот момент, когда всадник извернулся в седле скользящего и поворачивающего боевого коня, пытаясь обратиться лицом вперед и найти более выгодное положение для удара секирой. Одна из пик качнулась в сторону, угодив коню между ног, и тот повалился с тонким злобным ржанием, расшвыривая комья земли бьющими копытами.

Фигура, измазанная грязью и кровью, вырвалась из давки, одной рукой замахиваясь мечом, а другой срывая с себя куполообразный шлем во все лицо, чтобы швырнуть его в Хэла, с ревом устремляясь следом, держа меч обеими руками. Шлем лязгнул о щит Хэла, толкнув его в сторону, и он едва исхитрился неуверенно отразить мечом низкий удар, нацеленный ему по ногам.

А потом у плеча рыцаря вырос Сим, закинувший арбалет за спину. Держа в одной руке длинный узкий дирк, другой он обхватил рыцаря за шею и с грохотом доспехов обрушил навзничь. Узкое лезвие сверкнуло змеиным жалом. Заметив его краем глаза, рыцарь дернулся еще до того, как Сим всадил клинок ему в череп.

Рухнув на землю, рыцарь с секирой забарахтался в грязи, отползая от почти задевающих его наконечников пик ежиной баталии, пока его конь с визгом бился, потом перекатился и подскочил, срывая громадный шлем, как поступали большинство рыцарей в пылу сражения, чтобы дышать и видеть без препон, оставляя для защиты головы и шеи кольчужный чепец и бацинет с открытым лицом.

Он заковылял к Симу, чавкая ногами в металлических кольцах по засасывающей грязи, но тут же получил удар меча Хэла сбоку по бацинету, с колокольным ударом вогнавший металл ему в щеку и опрокинувший его на бок. Он повалился, и кровь хлынула из его глаз алыми слезами.

Хэл и Сим ухватились друг за друга, чтобы устоять на ногах.

— В теле доселе, — проговорил Сим. Лицо его лоснилось от пота и чужой крови.

Покуда живы, подумал Хэл.

* * *

Крессингем натянул поводья перед последним рывком в атаку, но обезумевший боевой конь уже вошел в раж и все равно рвался вперед, понукаемый засевшей глубоко в мозгу выучкой. Вскинувшись на дыбы, он замолотил громадными копытами, подкованными сталью, и толстый казначей, скверный наездник даже в лучшие времена, не удержался в седле и свалился в грязь, брякнувшись так, что перед глазами полыхнули звезды.

Что-то громадное и тяжелое наступило ему на бедро — его собственный конь, — и послышался хруст ломающейся кости. Чудовищный удар саданул его по спине, пока он тужился встать на карачки, ткнув лицом в мягкую землю, и он затрепыхался, как жук на булавке, чувствуя на языке мускусный вкус раздавленного дождевого червя, задыхаясь и ослепнув, потому что грязь забила отверстия для дыхания и смотровую щель.

Лихорадочно завозился с завязками шлема, потерявшись в темной, безвоздушной пещере большого шлема; наконец сорвал его с безумным яростным воплем, всем ртом хватая воздух взахлеб. Помутненным взором увидел приближающегося человека и выставил перед собой уцелевшую руку без оружия, всхлипывая от облегчения и боли. Откупился.

Толстяк Дэйви увидел человека, куда более толстого, чем сам он в эти дни, хнычущего от страха и тянущего руку, умоляя о милосердии. Дэйви даже не догадывался, кто он, зато знал, какой породы.

Никой пощады ни единому человечишке, проворчал он под нос, вгоняя пику глубоко в трех голубей на пухлом брюхе лежащего и наступая босой ногой с ороговевшими, потрескавшимися ногтями на искаженное ужасом лицо в железном обрамлении, чтобы выдернуть оружие.

— Да памятуй Берик, — буркнул он и двинулся дальше.

* * *

Никакой пощады днесь, думал Аддаф, видя, как лошади натыкаются на преграду и валятся как подкошенные. Значит, нам тут не место. Он обернулся к Хейдену Капитану и увидел на его лице угрюмую решимость.

— Прочь, робяты, — услышал он слова Хейдена. — Прочь, коли дорожите своими жизнями.

Аддаф поглядел на лук и наложенную стрелу. Не сделал ни единого выстрела, подумал он с отвращением, оттягивая тетиву до самого уха внезапным молниеносным движением и стремительно выпуская снаряд в воздух, слыша, как она устремляется прочь с визгливым посвистом воздуха в изъяне наконечника.