Лев Кожевников. Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

В первом бою против Даимена из Лидии он действовал, себя не сознавая, как если бы его тело ему не принадлежало вовсе. Он наносил удары, но не чувствовал ни рук, ни ног. Пропускал сильные удары в ответ и тоже их не чувствовал, не ощущал спасительной боли. Обремененное тяжким грузом, сумеречное сознание, скованное напрочь страхом поражения, предавало его, предавало его тело, его дух, жаждавший победы, и лишь одна скудная, жалкая мысль с назойливым упорством держалась в голове во все время поединка — быть осторожным, не допустить роковой ошибки, промаха. Не проиграть! И была бесплодна, ибо сознание существовало отдельно и не ведало, что творит тело.

Внешне действия юного афинянина выглядели сумбурной и яростной атакой, лишенной начисто какого-либо расчета, а расчеты соперника и вовсе во внимание не принимались. Попросту он не был способен их предвидеть.

Даимен, сын Комета из Лидии, рослый и вдумчивый атлет, казался несколько обескураженным подобной манерой боя. Он знал афинянина десять месяцев, знал все его излюбленные приемы, удары, коварные импровизации, на которые был способен из всех, пожалуй, один он. Даже накануне, словно предчувствуя, что жребий сведет их с афинянином на скамме, наставник Даимена со тщанием продумал с ним тактику предстоящего боя.

И вдруг все пошло прахом.

Опыт Даимена из Лидии оказался слишком невелик, чтобы суметь распознать вовремя состояние соперника и воспользоваться его слабостью. Он растерялся и принял слабость за силу. Кроме того, тактика, внушенная наставником, превратилась в шоры на его глазах, и — беспорядочный, но сокрушительный удар ногой в живот вскоре прочно уложил злополучного Даимена на песок.

Они не понравились публике. Ни тот, ни другой. Асамон понял это по жидким рукоплесканиям и вялым подбадриваниям, которые доносились с мест, где сидели афиняне.

Мегакл тоже выглядел недовольным. Набросив на питомца гиматий, он с сарказмом в голосе проворчал:

— Будем считать, эта победа свалилась на тебя прямо с небес. Судя по тому, как это все было бестолково обставлено, тебя, мой друг, опекает там сама Афродита, не иначе.

По отсутствующему взгляду мальчика, наблюдая за ним краем глаза, он, однако, видел, что слова не доходят до его сознания. Похоже, избранное средство оказалось слишком сильным, какая-то мера допустимого была перейдена, и, возможно, окажись у него время, Мегакл смог бы что-то переиначить. Хотя бы за день...

В глубине души наставник понимал, что оба они одним и тем же вещам придают слишком разную цену — в этом, вероятно, состояла главная его ошибка. Оставалось единственно надеяться.

Второй поединок Асамона против упорного Автолика, сына Филиппа из Депеи, мало что изменил в его манере. Правда, соперник на сей раз уже не заблуждался и принимал афинянина таким, каков он есть, с самого начала. Избиение началось — расчетливое, искусное, беспощадное избиение, пусть яростного, но лишенного разума и, следовательно, беззащитного человека. С таким же точно успехом против изощренного в схватках панкратиаста можно было поставить на скамму необученного рукопашному бою раба, лишь бы тот размахивал кулаками и яростно лягался.

Казалось, конец предрешен. Но жестокая трепка неожиданно возымела на Асамона действие. Себе на беду Автолик из Депеи беспощадными, сокрушительными ударами сумел-таки «достучаться» до сумеречного, парализованного сознания соперника. И заставил его очнуться. Опечаленный вконец Мегакл отметил это немедленно по осмысленному выражению лица питомца с жесткими, бешено сверкающими глазами.

Сокрушительные, размашистые удары Автолика пошли вдруг в воздух, в блок, снова в воздух. И ни разу в цель. И он, уже предвкушающий близкую и такую желанную победу, не успел до конца осознать неожиданно изменившейся манеры боя соперника и не успел примениться к ней. Участь Даимена из Лидии постигла его незамедлительно — ужасный удар ногой в живот свалил его на песок.

На сей раз Асамон покидал скамму при недоуменном молчании всей публики, не исключая афинян. Его беспомощность в глазах зрителей была очевидна, и подобный исход поединков казался необъяснимым. В состязаниях юных панкратиастов весьма редки удары, после которых побежденный остается лежать на песке. Однако Даимена из Лидии и Автолика из Депеи уносили со скаммы на руках, и этот факт тоже не находил здравого объяснения.

Даже Мегакл не удержался и хмыкнул по этому поводу:

— Ты обходишься со своими соперниками точно Кокал из Сиракуз, тебе не кажется?

Асамон не принял шутку. Вместо этого он хмуро осведомился:

— Где отец?