Лев Кожевников. Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

Асамон стряхнул с себя оцепенение и увидел, что остался один у подножия памятника. Когда он, работая локтями, протолкался в передние ряды, хоровод, исполняющий «ожерелье», рассыпался под одобрительные возгласы в толпе. Вместо него на Хор явились десять юношей. На них были надеты латные доспехи, а в руках были короткие мечи. Это был танец «клещей», исполняемый вприсядку. Юные воины в позе клещей стремительно перемещались по широкому пространству. Они то сходились в несокрушимую фалангу, то рассыпались в стороны, а затем двумя полукружиями охватывали невидимого врага в кольцо, и тогда звенели мечами. Танец требовал согласных движений и воспроизводил засадные боевые действия. Вдруг все десять разом исчезли, метнувшись в стороны. Лишь звон мечей, угасая, еще висел над пустынным Хором, и медленно оседала пыль.

Военные пляски чередовались, сменяя одна другую. За танцем «клещей» последовала «пирриха», исполняемая со щитом. Затем был танец «журавлей», состоящий из высоких прыжков и вращений. Танец Полидевка и Кастора, называемый здесь «кариатидой», и другие. Каждый юноша обязан был продемонстрировать согражданам свое искусство танца, которое ставили в Спарте наравне с военным. Оно являлось составной частью их боевой подготовки.

По преданию, одному из титанов, его имя было Приап, великая богиня Гера поручила воспитание сына Арея, тогда еще мальчика, но обнаружившего суровый и мужественный нрав. Приап обучил Арея владеть оружием, но не прежде, чем сделал из него превосходного плясуна. За это Приапу от Геры была положена щедрая плата во все времена получать от Арея десятину с приходящейся на его долю военной добычи. Пляска Арея, от зрелища которой кровь застывала в жилах, была верхом этого искусства. Но кроме искусства она требовала от танцующего великой отваги. Поэтому, когда посреди Хора возникла одинокая фигура юноши, толпа встрепенулась вдруг, и мертвая тишина разом воцарилась над площадью.

На нем не было крепких лат. Лишь легкая набедренная повязка и остро-отточенные мечи в опущенных долу руках.

Резкие звуки флейты словно подбросили юношу. Он выкинул руки вперед и принял боевую позу. Затем, двигаясь боком, быстро заскользил в сторону, влево, действуя одними лишь ступнями и делая угрожающие выпады. Но пути дальше не было. Эфебы стеной встали перед ним, обнажив мечи. Так же, боком, он скользнул в другую сторону. Затем в третью... Всюду были враги. Кольцо, в котором он метался, неотвратимо сжималось. Еще несколько кратких мгновений, и они изрубят его в куски.

Пляска Арея изображала бой одинокого воина, оказавшегося во время битвы в окружении врагов.

Стиснутый со всех сторон на пятачке, юноша издал вдруг боевой клич и дерзко пошел в атаку. Словно смерч, он вращался на месте в облаке взбитой пыли, отражая сыплющиеся со всех сторон удары, нападал сам и, подобный молнии, поражал врага одного за другим. Его мечи гудели, рассекая воздух и сливаясь порой в сверкающий, словно крылья огромной стрекозы, круг. Он катался по земле, метался из стороны в сторону, вспрыгивал высоко вверх, вращался и наносил вокруг себя смертельные удары.

Враг, ошеломленный таким отпором и смертью воинов, медленно двинулся вспять. Кольцо раздвигалось.

Асамон не мог понять, сражается он всерьез или же только обозначает удары. Но недавние его товарищи рубили наотмашь, без жалости, и тут уж сомневаться не приходилось. Между тем, цепочка эфебов обошла его по кругу и встала на отдалении с грозно поднятыми над головой дротами. Они не сумели взять его в ближнем бою, поэтому решили забросать дротами. Юноша в центре, озираясь, сжался в комок. Его глаза пылали, как уголья. Лицо заострилось от напряжения. Последовала команда, и — десять дротов с одной стороны с шипением пронзили то место, где он только что стоял. В толпе, не выдержав, закричала женщина.

Но юноша был цел и невредим, хотя никто из публики не успел даже заметить, как он оказался в другом совершенно месте, настолько стремительны были его движения.

И тотчас ударили дроты с другой стороны...

Уклоняясь от бросков, он нападал сам. Три вырванных из земли смертоносных снаряда, пущенные могучей рукой, уже торчали, вздрагивая древками, у ног окружающих его эфебов. Но вот дроты полетели в юношу со всех сторон, беспорядочно, и он вновь превратился в подвижный, ускользающий смерч. В этом облаке пыли и сверкающей стали дроты ломались, перерубленные им, словно жалкий тростник, и много их обломками усеяло площадь. Наконец ударом меча о бронзовый щит бидией прекратил танец. Юноша вскинул вверх руки и, издав торжествующий клич, с размаху вогнал оба меча в землю по самые рукояти. Публика, обрадованная счастливым исходом, хлынула к нему со всех сторон. Но возбуждение юноши было столь ужасно, и он так дико повел глазами, что люди в смятении остановились. Но тотчас со смехом забросали искусного плясуна цветами...