Читаем Лев Африканский полностью

— Кардинал увез меня в Рим. Тому уж месяц. Настоятельница не отпускала меня, но мой покровитель не обращал на нее внимания. Чтобы отомстить, она стала возводить на него клевету, пожаловалась испанским кардиналам, которые и обратились к Папе. Против Его Преосвященства и меня были измыслены худшие обвинения…

Не выдержав, я вскочил. Я не желал слышать ни единого слова клеветы в ее адрес, даже из ее собственных неподражаемых уст. Чего я страшился избежать таким образом — истины или лжи? Трудно сказать. Отныне в счет шла лишь любовь, зародившаяся в моем сердце и в сердце conversa. Когда она поднялась, чтобы попрощаться со мной, в ее глазах промелькнуло беспокойство. Мой поспешный отказ выслушать рассказ о том, что было дальше, напугал ее.

Ей пришлось преодолеть свою природную робость:

— Мы будем видеться?

— До конца наших дней.

Мои уста коснулись ее уст. Ее глаза вновь наполнились испугом, но на сей раз от головокружительной надежды на счастье.

<p>ГОД АДРИАНА</p><p>928 Хиджры <emphasis>(1 декабря 1521 — 19 ноября 1522)</emphasis></p>

Папа Лев скончался от язвы в самый первый день этого года, и я подумал, что пора бы мне покинуть Рим, ставший вдруг таким негостеприимным без моего крестного отца, великодушного покровителя — да осыпят его Небеса сверх меры всеми возможными милостями подобно тому, как сам он делал в отношении других!

Я был не единственным, у кого возникла такая мысль: кардинал удалился во Флоренцию, Гвичардини — в Модену; многие писатели, художники, скульпторы, купцы срочно покинули Рим, словно его поразила чума. Чума и правда его поразила, но природа ее была не совсем обычной. Имя ее было провозглашено по всему городу от Борго до площади Навона и звучало оно как Адриан-варвар[57].

Выбор его в качестве понтифика был сродни покаянию. Слишком много обвинений выдвигалось против папства в последнее время, германцы целыми провинциями примыкали к идеям Лютера, а ответственность за это пала на Льва X. Дабы изменить облик Церкви, на смену флорентийцу, Медичи, воссевшему на престол в тридцать восемь лет и наделившему Рим своей приверженностью к роскоши и всему прекрасному, был избран голландец шестидесяти трех лет, «доброжелательный, скучный, лысый и скупой святой человек». Так о нем отозвалась Маддалена, относившаяся к нему без всякого снисхождения.

— Уж очень он напоминает мне ту аббатису, что преследовала меня. Та же ограниченность, то же желание превратить как свою жизнь, так и жизнь окружающих в сплошной пост.

Мое мнение вначале было не столь категоричным. Если я и оставался преданным своему благодетелю, все же отдельные стороны римской действительности коробили меня. Адриан заявил: «Я привержен скромному образу жизни!», и это никак не могло меня отвратить от него, как не могла вызвать у меня приступ хохота история, над которой в первую же неделю его правления потешались придворные: войдя в Сикстинскую часовню, новый понтифик будто бы вскричал при виде расписанных Микеланджело стен: «Это не храм, а парильня, набитая обнаженными телами!» — и повелел замазать нечестивые изображения.

Я разделял его точку зрения. Мое пребывание у римлян сняло во мне некое предубеждение по отношению к живописи, обнаженному телу и скульптуре. Однако это не распространялось на храмы. Таковы были мои настроения в момент интронизации Адриана VI. Правда, тогда я не знал, что этот бывший наставник императора Карла V до приезда в Рим был инквизитором в Арагоне и Наварре. За несколько недель он сумел сделать из меня настоящего Медичи, если уж не по происхождению, то по благородству устремлений.

Он начал с того, что отменил все пенсионы, назначенные Львом X, в том числе и мой, заморозил все заказы художникам, скульпторам, приостановил издание многих книг и строительство зданий. В каждой своей проповеди он метал громы и молнии против искусства, как античного, так и современного, против праздности, развлечений, расточительности. Постепенно Рим превращался в мертвый город, где ничего не возводилось, не создавалось и не продавалось. Чтобы оправдать свои меры, новый Папа напоминал о долгах, накопившихся при его предшественнике, считая, что средства разбазаривались впустую. Его приближенные говорили: «На средства, которые поглотил собор Святого Петра, можно было организовать крестовый поход против турок, а на средства, выплаченные Рафаэлю, — снарядить конный отряд».

За время пребывания в Риме я не раз слышал о крестовых походах, даже из уст Льва X. Но это говорилось как-то по привычке, несерьезно, подобно тому, как мусульманские правители толкуют о джихаде, чтобы ввести противника в заблуждение или успокоить слишком рьяного последователя Пророка. С Адрианом — будь проклят он сам и все слишком ревностные последователи той или иной идеи — ситуация изменилась. Он твердо верил, что, послав христиан на борьбу с исламом, он положит конец расколу с Лютером и помирит императора Карла с королем Франции.

Перейти на страницу:

Похожие книги