Летопись 1 (СИ)

  Алексей Павлович шарахается, каблук цепляется за бордюр, земля уходит из под ног. Исчезают перистые облака, дверь подъезда жутко лязгает железной челюстью, задница буквально втыкается в липкий чернозем газона. Дорогой синий костюм накрывают брызги грязи, за воротник льется вода с куста акации, спина немеет от удара. Алексей Павлович ошалело смотрит, как мимо него марширует откормленная лош… э-э … женщина средних лет и выдающихся размеров со всех сторон.

  – Наркоманы чертовы! – со злостью бросает она в лицо сидящему в грязи мужчине с выпученными глазами и глупо раскрытым ртом. – На урановые рудники вас всех отправить пора! Развели толерантность с демократией, пидарасы проклятые!

  Из темноты подъезда выныривает старушка, подобострастно шамкает:

  – Да, Зинаида Петровна, вы совершенно правы. Пидарасы и демократы.

  Бабка шустро отпрыгивает в сторону, уступая дорогу дородной даме, низко кланяется. Женщина ступает в подъезд, дверь величаво закрывается, старушка придерживает обеими руками, дабы не хлопала излишне громко.

  – Кто это? – обалдело спрашивает Алексей Павлович.

  – Жена большого начальника, квартиру на днях приобрела, – отвечает старушка с укоризненной интонацией. Типа, стыдно не знать!

  Проваливаясь в грязь руками и ругаясь матом, Алексей Павлович встает. Старушка поджимает узкие губы, голова трясется от возмущения, но Алексею Павловичу наплевать – старухе ведомы выражения и покрепче, смысл тоже понятен не по наслышке, так что нечего невинность изображать.

  – Проклятый мир, проклятое существованье, – бормочет под нос удаляющийся Алексей Павлович. – Пора уйти. Нет сил терпеть ничтожеств, дураков и хамов!

  Поэзия классиков были одним из немногих увлечений Алексея Михайловича. Если честно, то единственным. Терпеть не мог живопись, особенно авангард и все, что с ним связано. Презирал кино, искренне веря в его опиумную сущность. Литературные пристрастия тоже весьма консервативны: фантастика – Герберт Уэллс. Детективы – сэр Конан Дойль. Остальное – чушь полная, “хвантастика” и “дюдективы”. Знакомые про себя считали Алексея Павловича ограниченным высокомерным женоненавистником (Но не “голубым”! Пидарасов всех мастей Алексей Павлович люто ненавидел.) Подобное отношение не являлось секретом, однако вовсе не являлось причиной для комплекса неполноценности. Напротив – ограниченность была следствием хорошего вкуса. В море пошлости и подделок иначе не получается. Высокомерие – ну, само слово говорит за себя. Надо только разделить его и получится - высокая мера. Окружающие не оправдывают надежд, не дотягиваются до той высоты, на которой находится его личная планка. Что ж, их проблемы, не мои!

  Отношения с женщинами – отдельная и сложная тема. Виновата классика! Увы, Алексей Павлович не терпел упрощений и торопливости, предпочитая постепенность, неторопливость и основательность. У классиков “это” может растягиваться аж на четыре тома, а современники начинают с первой страницы. Современницы не больно-то и возражают. Не все, конечно, но хватает с избытком.

  Кое-как, избегая насмешливых взглядов и стойко перенося неудобства мокрых штанов и обуви, Алексей Павлович добрался до скромной квартиры на первом этаже пятиэтажной “типовухи”. То есть стандартной пятиэтажки, построенной Бог знает когда, модернизированной и капитально отремонтированной.

  “Черт знает что! – размышлял Алексей Павлович, лежа в горячей ванне. – Перестал брать, не даю другим, работаю честно – и меня “грузят” по полной. Мало того, начальница отдела решила послать в “горячую” точку. Мол, поступило распоряжение сверху! А почему именно меня? Для успешной карьеры! Типа, прошел огни и воды, годен для работы в экстремальных условиях и достоин назначения на вышестоящую должность.

  - Коза недотраханная!!! – рявкнул Алексей Павлович, не в силах сдерживать эмоции. – И ведь знал же, что одинокая баба начальница хуже атомной войны. Так нет же, согласился на перевод в инспекционный отдел. Сидел бы себе в отделе форменной одежды и в ус не дул, идиот несчастный!

  На самом деле перевели его в приказном порядке, лишь для формы спросив о желании. Кто рискнет возразить начальству, если зависишь от него со всеми потрохами? Только сейчас Алексей Павлович понял, что его убрали, чтобы освободить теплое место для очередного «сынка». И хрен придерешься, ведь формально повысили!

  - Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Где наша не пропадала? – мужественным голосом произносит Алексей Павлович. «Нигде, - ехидно ответил внутренний голос. – Ты выше пятого этажа не поднимался, оружие в руках не держал, от любого скандала уходил, при малейшем намеке на драку коленки тряслись и руки немели».