Мамма втянула изо всех сил, но мускулы настолько ослабли, что разницы не было никакой. Когда-то у нее был такой плоский животик, а теперь, казалось, он стал местом сбора для всех калорий. Люсиль с большими усилиями застегнула молнию.
Мамма вздохнула, почувствовав, что узкая талия, как удав, сжимает ее живот.
– Боже, да я едва дышу! Теперь я представляю, каково было моим предкам в корсетах.
Шелестя тканью, она осторожно подошла к ростовому зеркалу на двери. Черные завитки орнамента на талии скрывали круглый живот, а расходящаяся к низу юбка придавала силуэту изящество.
– Неплохо, – пробормотала Мамма, проводя рукой по ткани. – Очень неплохо. Больше семидесяти не дашь, – съязвила она.
– Кажется, оно сейчас лопнет, – сказала Люсиль, подперев подбородок ладонью.
– Да ладно, – ответила Мамма, обмахивая лицо. – Просто придется неглубоко дышать. Я хочу хорошо смотреться на фотографиях. Фотограф приехал?
– Да. Он уже ждет. Разумеется, Карсон бурчит, что могла бы сфотографировать лучше и нужно было попросить ее.
– Но я хочу, чтобы она была на фотографии.
– Так я ей и сказала. Но я ее понимаю. Глупо заказывать еду на дом, если я могла приготовить лучше.
– Ну и что мне с вами делать? – воскликнула Мамма, всплеснув руками. – Я просто хочу, чтобы для разнообразия кто-нибудь подал еду
Люсиль пробормотала что-то неразборчивое.
– Можешь просто поблагодарить, – поддразнила Мамма. – Кстати, о еде, где она?
– Уже здесь. Все давно готовится. А девочки в гостиной. Все здесь. Все ждут вас.
– А… – Мамма заволновалась. Она не любила, когда ее торопят. – Ну, это
Она подошла к комоду и достала из ящика маленькую коробочку. Она очень тщательно выбрала украшения на сегодняшний вечер. Несмотря на все неудобства, в этом платье она выглядела как королева. Жаль, что ее не видит Эдвард.
Она наклонилась к зеркалу, чтобы надеть бриллиантовые серьги, подарок от Эдварда на пятидесятую годовщину свадьбы. На безымянном пальце красовалось кольцо со старинным бриллиантом. Большой камень ловил лучи света и сиял миллионом звезд. Наконец она собрала три черных бархатных мешочка с жемчугом и положила их в свою черную, отделанную бисером сумочку. На бюро остался лежать один синий бархатный мешочек.
Она оглянулась через плечо и подозвала Люсиль.
– Я хотела отдать тебе позже, во время десерта. Но, я думаю… – Мариетта повернулась к Люсиль. – Дорогой друг, сейчас самое время.
Люсиль с большим любопытством взяла протянутый мешочек.
– Что это? Вы ведь уже купили мне платье.
– Это к платью.
Люсиль одарила ее насмешливо-подозрительным взглядом, потом открыла и перевернула мешочек, чтобы содержимое выпало ей на ладонь.
– Господь милосердный! – воскликнула она, увидев пару больших сапфировых серег, обрамленных бриллиантами. – Господи, господи… – Она снова посмотрела на Мамму, на этот раз – изумленно. – Они настоящие?
– Конечно, настоящие, – рассмеялась Мамма. – Это серьги моей матери. А теперь твои. Они будут прекрасно смотреться с платьем. Мне не терпится увидеть их на тебе. Давай же, надевай.
Мамма наблюдала, как Люсиль, встав перед большим венецианским зеркалом, дрожащими от восторга руками меняет свои золотые колечки на сапфиры и бриллианты. Мамма почувствовала прилив нежности. Это было замечательное чувство.
Люсиль выпрямилась. Серьги сияли в ее ушах, но не могли затмить собой глаза.
– Как я выгляжу?
Мамме было очень приятно, что серьги – побрякушки, так долго пролежавшие без цели, – принесли столько удовольствия.
– Пожалуй, я бы сказала… сексуально, – ответила Мамма и получила в ответ желаемый румянец.
Но шутливость исчезла, когда Мамма взяла Люсиль за руки.
– Дорогой друг, пожалуйста, прими эти серьги как небольшой знак моей любви и признательности, куда больших, чем я могу выразить.
Люсиль сжала губы, тоже не в силах выразить эмоций.
– Пойдем? Пришла пора выложить карты на стол.
Люсиль взяла Мамму под руку, и две старые подруги отправились на праздник. У двери спальни Мамма резко остановилась и со вздохом сжала руку Люсиль.
– Не волнуйтесь. Все будет хорошо, – успокаивающе сказала Люсиль. – Вы ведь давно все продумали.
– Не волноваться? Три глупые девчонки не могут заставить меня волноваться. – Она положила руку на живот и глубоко вздохнула. – Но на карту поставлено так много.
– Теперь они захотят узнать правду.
Мамма снова вздохнула и умоляюще посмотрела на Люсиль.
– Мои требования ведь не слишком деспотичны?
– Ваши? Деспотичны? – усмехнулась Люсиль. – Боже упаси. Возможно, манипулятивны. Коварны. Расчетливы…
– Да, да. Возможно, это мой единственный порок, – признала Мамма. – Теперь я вижу, что все мои вмешательства заканчивались жалкими провалами.
– И мистера Эдварда тоже.
Мамма замолчала, снова задумавшись о муже. Он был прекрасным мужчиной, но, возможно, слишком сильно любил ее. Любовь ослепила его, и, зная об этом, она пользовалась собственным преимуществом, когда дело касалось их сына.
– Ты считаешь, Эдвард поставил на Паркере крест? – спросила она Люсиль.
– Нет. Но я всегда считала, что он должен задать парню хорошую трепку.