Лестница

Они пересекли бульвар Свободы, проехали по какой-то улице, названия которой Тепляков не успел разглядеть, свернули налево в узкий проулок. Проехав метров двести мимо мусорных баков и разнотипных гаражей, остановились возле железных ворот и будки охранника. В темноте сквозь падающий снег светились окна многоэтажек.

Из будки выбрался охранник, подошел, пригнулся, глянул внутрь через боковое стекло.

— А-а, Михал Михалыч? С приездом вас! — Лицо его расплылось в подобострастной улыбке. — Милости прошу! Милости прошу!

Ворота поехали в сторону, Тепляков повел машину к левому дому-башне, в направление которого Михал Михалыч ткнул пальцем-сосиской.

Возле подъезда их встретила Лидия Максимовна.

Оба, и Тепляков и она, молча наблюдали, как Михал Михалыч, чертыхаясь, выбирается из машины.

— Юра, машину отведите в гараж. В понедельник — к восьми, на этом же самом месте, — распорядилась Лидия Максимовна.

— Но если ваш муж. — начал было Тепляков, но она перебила его:

— В понедельник обо всем и поговорим. А сейчас вы можете быть свободны.

— Но я обязан встречать вас возле дверей вашей квартиры, — упрямо вскинул голову Тепляков.

— Хорошо. Спросите у Пал Сергеича.

Возле подземного гаража топтался начальник охраны Пучков.

— А я уж думал, не дождусь тебя, — заговорил он. — Или случилось что?

— Погода, — не стал вдаваться в подробности Тепляков.

— Да, погодка — будь здоров. То теплынь до конца ноября, то морозы и снег в начале октября. Экология, черт бы ее побрал!

— Экология — всего лишь наука. Другое дело, что она служит тем, кто ее поддерживает и направляет.

— Вот и я говорю про то же самое, — продолжал ворчать Пучков. — А поддерживает и направляет ее тот, кто больше всего гадит во всемирном масштабе. Чтоб, значит, она, эта наука, не замечала одних, а собак спускала на других.

Тепляков отвел машину на подземную стоянку, вернулся к воротам.

— Кстати, звонила Максимовна, велела передать тебе электронный ключ и пропуск в квартал «Сибирские огни». Это туда, куда ты отвозил Михал Михалыча. — И с этими словами Пучков передал Теплякову запечатанный пакет. — И как тебе хозяин? — спросил он.

— По-моему, типичный самодур, — ответил Тепляков, убирая пакет в боковой карман.

— Во! — воздел палец вверх Павел Сергеевич. — Это ты, парень, верно подметил! А все потому, что сам он только числится директором, а правит всеми делами Максимовна. Вроде она ему жена, а вроде и не жена вовсе.

— А кто же? — заинтересовался Тепляков.

— Папаша этого Мих-Миха, как мы промеж себя его кличем, денег в девяностых наворовал, создал фирму «Кедр», а Максимовна при нем была вроде как секретаршей. Ну и, любовницей, само собой. Баба она умная, да еще с образованием, постепенно и прибрала дело в свои руки. Папашу Мих-Миха то ли убили, то ли он сам на себя руки наложил, — сам черт не разберет! Я в ту пору в милиции служил, но к этим делам не касался, — пояснил Павел Сергеевич. — Однако слухи до нас доходили всякие. Мих-Мих тогда спортом занимался, мышцы накачивал, на Шварценеггера хотел походить. А тут, значит, такое дело: спорт по боку и впрягайся в работу. Мышцы у него будь здоров какие, а мозгов явная нехватка. Вот он и попал под каблук Максимовны, бесится, а поделать ничего не может: без нее дело может развалиться.

— И зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Тепляков.

— А затем, Юрик, чтобы ты тоже не попал впросак, как твой предшественник. Да и, честно тебе скажу: понравился ты мне. Уж не знаю чем, а понравился. Вот я тебя и предупредил.

— Спасибо за предупреждение, Павел Сергеевич. При случае можете рассчитывать и на меня.

— Что ж, учту на будущее, — протянул руку Пучков и, не отпуская руки Теплякова, добавил: — Ты, парень, с Мих-Михом будь поосторожней: силища у него как у медведя. Если ухватит, то уж не вырвешься — задавит.

— А что мой предшественник? — спросил Тепляков. — Вы говорили, что он проворовался.

— А-а! — махнул рукой Павел Сергеевич. — Ну да, говорил! Потому что был обвинен в краже, торговле наркотой и попытке изнасилования малолетки. А в действительности принял не ту сторону. Не сориентировался в обстоятельствах. Попал под влияние Мих-Миха. Вместе пили, вместе девок портили. Когда их застукали, Мих-Мих все свалил на него. А сам откупился. Такие вот, брат, дела. — И засуетился, заспешил. — Ну, все! Время-то вон уж сколько. До дому-то доберешься, или подбросить?

— Доберусь: трамваи еще ходят. Вы только назовите мне номер дома, этаж и квартиру. В темноте я там ничего не успел разглядеть.

— А хозяйка что?

— Велела у вас спросить.

— А-а. Ну тогда записывай.

— Я так запомню.

— Бульвар Свободы, 8, квартира 84. Дальше ты сам знаешь, что и как.

— Спасибо, Павел Сергеевич, — попрощался Тепляков, но вдруг остановился, спросил: — А как фамилия Михал Михалыча?

— Что, не сказали? Дела-аа! А фамилия у него Укутский. Ну — до понедельника! — И, спохватившись: — Да, у меня два билета в оперетту. Не хочешь сходить?

— На когда?

— На завтра, на девятнадцать тридцать. Принесли тут, понимаешь ли, а у меня жена приболела.

— Давайте. У меня завтра выходной.

— А-ааа. Ну, тогда приятного выходного.