Леопард

Ты долго хотел узнать, кто я такой. Думаю, теперь самое время открыть тебе правду. Я был той ночью в Ховассхютте, но ты меня не видел. Меня никто не видел, я был невидим, будто призрак. Но ты меня знаешь. Даже слишком хорошо. И сейчас я приду за тобой. Ты – единственный, кто может меня сейчас остановить. Все другие мертвы. Остались только ты и я, Тони. Ну что, теперь твое сердце забилось быстрее? Рука тянется к ножу? И ты наугад бьешь им в темноте, обмирая от страха, что у тебя отнимут жизнь?

Глава 52 Визит

Что-то разбудило его. Какой-то звук. Там, снаружи, всегда есть какие-то звуки, но все они ему знакомы, и от них он никогда не просыпается. Он встал, спустил ноги на холодный пол и выглянул в окно. Знакомый пейзаж. Кто-то назвал бы его пустынной местностью. Непонятно что имея в виду. Потому что тут никогда не бывает пусто, тут всегда что-то есть. Вот как теперь. Зверь? Или это он? Призрак? Ясно одно: там, снаружи, кто-то есть. Он взглянул на дверь. Она заперта на замок и на задвижку изнутри. Винтовка осталась в лабазе. Он вздрогнул под толстой фланелевой рубашкой, в которой и днем ходил, и ночью спал. В гостиной так пусто. Так пусто там, снаружи. Так пусто в мире. Но не пустынно. Потому что там их двое, двое тех, кто остался.

Харри снился сон. Снился лифт с зубами, женщина с палочкой для коктейля в пурпурно-красных губах, клоун с собственной смеющейся головой в руках, белая невеста, идущая к алтарю рука об руку со снеговиком, звезда, нарисованная на пыльном телевизионном экране, однорукая девушка на вышке для прыжков в воду в Бангкоке, сладковатый запах мочи в писсуаре, очертания человеческого тела, проступающие сквозь синий пластик водяного матраса, пневматическая дрель и кровь, хлынувшая ему в лицо, теплая и смертоносная. Алкоголь, точно крест, чеснок и святая вода, всегда защищал его от привидений, но сегодня полнолуние, и пролита кровь девственниц, и призраки кишмя кишели, вырвавшись из темнейших углов и глубочайших могил, и танцевали, перебрасывали его друг другу в танце, все более яростно и дико, под сердечный стук смертельного страха и пожарной сирены, которая безостановочно выла здесь, в аду. И вдруг стало тихо. Совсем тихо. Оно снова здесь. Оно вернулось, заполнило его рот. Он не может дышать. Холодно и темно, хоть глаз выколи, и он не может пошевелиться, он…

Харри вздрогнул и растерянно поморгал в темноте. Между стенами повисло эхо. Эхо чего? Он схватил револьвер, который лежал на ночном столике, спустил ноги на холодный пол и пошел вниз, в гостиную. Пусто. В пустом баре по-прежнему горел свет. И одиноко стояла бутылка «Мартеля». Отец всегда был очень осторожен с алкоголем, он знал, какие у него гены, и коньяк берег на тот случай, если понадобится что-нибудь предложить гостям. Гостей бывало немного. Пыльную ополовиненную бутылку унесло цунами – вместе с капитаном Джимом Бимом и матросом Харри Холе. Харри уселся в кресло, запустил пальцы в дырку на подлокотнике. Закрыл глаза и представил, как до половины наполняет бокал коньяком. Коньячный аромат, трепет, с которым подносишь бокал к губам и чувствуешь, как протестует охваченное паникой тело. А потом опрокидываешь содержимое бокала в рот.

Словно удар в висок.

Харри распахнул глаза. Снова наступила полная тишина.

И тут же снова оно.

Оно гудело в ушах. Как пожарная тревога в аду. То же самое, что его разбудило. Звонок в дверь. Харри посмотрел на часы. Половина первого.

Он вышел в коридор, включил свет на крыльце, увидел чей-то силуэт за рельефным стеклом, взял в правую руку револьвер, левой рукой повернул замок и распахнул дверь.

В свете луны он видел следы лыж, тянувшиеся через двор. Это не были следы его лыж. А призраки следов не оставляют.

Они шли вокруг дома на задний двор.

В тот же миг он вспомнил, что окно в спальне открыто, что ему следовало… Он затаил дыхание. И как будто кто-то затаил дыхание вместе с ним. Не человек, а кто-то еще. Животное.

Он обернулся. Открыл рот. Сердце перестало биться. Как оно могло двигаться так быстро и беззвучно? Почему подошло так… близко?

Кайя смотрела на него во все глаза.

– Можно войти? – спросила она.

Дождевик был ей великоват, волосы торчали во все стороны, лицо бледное и осунувшееся. Он несколько раз моргнул, чтобы проверить, не спит ли он. Такой красивой он ее еще никогда не видел.