Леонид обязательно умрет

Из девяти представленных соискателей на свободу восьмерых отправили долечиваться пожизненно как неперспективных для выздоровления.

Паничкин специально подобрал такую компанию убогих для Северцева, чтобы на контрасте выиграть у злобных коллег. Уж очень ему не хотелось, чтобы этот феномен оставался в стенах его учреждения, терзая душу главного психиатра постоянным беспокойством и страхом. Готов был пойти на все, лишь бы мальчишку убрали с глаз долой.

Леонида ввели в демонстрационный зал за руку – покорного, светлого взглядом, кудрявоголового – ангелочек, да и только.

Но компетентная комиссия отлично знала, что именно в таких ангельской внешности существах скрываются самые тяжелые психические недуги. Поэтому разглядывали Северцева недружелюбно, заранее определяя приговор.

– Твои имя и фамилия, мальчик? – задала вопрос тетка с черным шиньоном, большим размером, чем ее голова.

Он поднял волоокие глаза на вопрошающую и содрогнулся душой от неожиданности. На него смотрела, скривив губы в кислейшей улыбке, Будёна Матвеевна Чигирь. Только теперь под ее напудренным носом не росли командирские усы, так, несколько волосков в остатке.

– Мы слушаем! – подогнала Будёна.

– Северцев Леонид, – чуть слышно произнес мальчик.

Так не должно случаться, чтобы в самые ответственные моменты твоей жизни появлялась эта страшная тетка и решала твою судьбу! Какая отчаянная несправедливость!

В душе Леонида кипело раскаленным металлом, сердце стучало разрушительным молотом. Но мальчик старался, чтобы вся эта огромная высвободившаяся энергия не отразилась в его глазах. «Ох, пронеси!..»

Казалось, что Будёна Матвеевна не признала в этом семилетнем ребенке того младенца, который когда-то возмутил спокойствие вверенного ей в попечительство учреждения. Она разглядывала его внимательно, но безо всякого мстительного энтузиазма.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она.

– Спасибо, хорошо.

– Замечательно, – улыбнулась комиссии Будёна Матвеевна, предоставив дальнейшее специалистам.

Маленькая женщина в роговых очочках продолжила:

– Нравится ли тебе здесь, Леонид?

– Нет, – честно ответил мальчик.

– Почему же?

– Нормальные люди должны жить с нормальными.

Те, кому было до этого скучно от ежедневного однообразия, сейчас напрягли свое внимание. Особенно психиатры-мужчины. И тут посыпались вопросы, словно картошка из дырявого мешка.

– А ты себя считаешь нормальным?

– Да.

– А что такое ненормальность?

– Это когда по нужде ходят под себя и не в состоянии отвечать на вопросы впопад.

– А ты не ходишь под себя?

Здесь вступил Паничкин:

– Физиология у ребенка Северцева абсолютно нормальная. Он адекватно соображает, где находится, какое сейчас время и кто вокруг него.

– А кто вокруг тебя? – задал вопрос профессор Абрикосов.

– Ненормальные.

– О ком ты сейчас говоришь? Не о нас ли?

– Вы же врачи!.. Я говорю о тех, кто окружает меня в отделении.

– Кто же это такие?

– Дауны, дебилы, имбецилы и прочие.

– Ишь, – удивился кто-то, – силен в терминологии!

– Это что! – подбодрил комиссию Паничкин. – Умен не по годам!

Тут вопросы посыпались в еще большем количестве.

Какой сейчас год, спрашивали. Кто такие октябрята и пионеры? Откуда берется молоко?.. Как нужно относиться к девочкам?.. Любит ли он колбасу и т. д. и т. п.

Леонид старался отвечать коротко и не переборщить с отображением в ответах собственного интеллекта.

Почитал стишок про корову и молоко собственного сочинения, сказал, что очень хочет быть октябренком, а потом пионером и, если посчастливится, членом партии, которая помогла ему выздороветь!..

– А колбасу я не пробовал…

Последним ответом он возбудил в некоторых чувство сопричастности и умеренной жалости. Особенно у женщин. Многие отбросили подозрительную уверенность, что в ангельском облике обычно прячется черт. А очкастая даже подумала о том, что если мальчика забракуют, то она сама сходит в гастроном и купит ему двести граммов любительской колбасы… Так вкусно из розовых кругляшков выковыривать жиринки!

– Пожалуйста, – попросил напоследок мальчик, – меня очень мучает завхоз Берегивода!

– Каким образом? – напрягся профессор Абрикосов.

– Он просит, чтобы я называл товарища Брежнева всякими нехорошими словами! – Этим самым заявлением Леонид расплатился с главным психиатром, добавив: – По ночам!

– Какими словами?

– Давайте больше не будем мучить мальчика, коллеги! – предложил профессор Паничкин. – Надеюсь, далее мы сами разберемся!.. Завхоз Берегивода действительно был замечен в некотором странном поведении…

– Да-да, – согласилось большинство. – Отпустим и сами разберемся!

И Леонида отправили обратно в палату дожидаться решения высокой комиссии…

Он вновь лежал на пружинном матраце и думал о муках сознания, которому по-прежнему было тесно в физиологических рамках человеческого мозга. Еще его сознание немножко трусило своей старой знакомой Чигирь, уверенное, что та не забыла о Северцеве и обязательно еще нагадит директриса в мальчишескую судьбу.